Надо погибнуть завтра в сражении, чтобы потом не умирать в муках от заражения.
— И что вы предлагаете, аделантадо? — равнодушно спросил он, желая, чтобы этот жалкий трус Кано провалился сейчас под землю, а целая сотня самых здоровенных красных дьяволов оприходовала его там, как подстилку. — Мы потеряли почти все пушки под Тукапелью. Я отправил самых ловких гонцов в Сантьяго за подкреплением для нас. Но, скорее всего, их перехватили.
Кано перевел указательный палец на самого Круса. Как будто хотел, чтобы тот чудесным образом исцелился и достал из-под земли десять пушек и сто терций пехоты для защиты поселения.
— Я предлагаю, чтобы ты отправил самых ловких убийц, а не гонцов, — процедил аделантадо. — Чтобы они вытрясли душу из этого дьявольского чародея. Ты же сдружился с индейцами. Знаешь наших самых быстрых воинов. Действуй как хочешь, но колдун не должен оказаться под стенами Арауко.
Крус почувствовал, что нога горит жидким пламенем от боли, а голова готова расколоться на куски, как спелый кокос, упавший на землю. На мгновение он прикрыл глаза.
Что еще придумал этот проклятый вонючий козел? О каком убийстве он твердит?
— Ты слышишь меня? — спросил Кано пронзительным и тонким голосом. — Ты меня слышишь? Очнись, Крус. Если мы не сделаем это, мерзкие индийские собаки прикончат нас. Они вырвут нам сердца из груди и заставят их жрать. Отправь на это дело Марио Агиларо. Этот ублюдок слушается только дона Хайме. И еще тебя. Меня он ни во что не ставит.
Голова заболела еще больше и Крус потряс ею, надеясь хоть чуть-чуть уменьшить боль.
Этот проклятый вонючий козел совсем спятил от страха. Отправить Агиларо, самого лучшего фехтовальщика, на убийство индейского жреца? Можно ли придумать идею глупее?
Спору нет, Агиларо это вполне под силу, он не отступит, пока не добьется своего. Но вот только стоит ли овчинка выделки?
Лучший меч испанского войска гораздо надежнее держать при себе. К тому же, он понадобится завтра, когда мапуче пойдут на штурм стен. Крус пытался протестовать, но был слишком слаб, чтобы противостоять напору нового аделантадо.
Агиларо пришел по зову Кано и стоял, спокойный и молчаливый, в обычном черном дублете с длинными рукавами и льняных рейтузах, заправленных в высокие сапоги. На боку узкий меч длиной с метр и обоюдоострым клинком. Рукоятка с перекрестием, головка украшена мордой рычащего льва, хват защищен дужкой, соединенной с перекрестием у основания.
Выслушав задание Кано, фехтовальщик перевел взгляд на Круса и тому ничего не осталось, кроме как кивком подтвердить приказ.
Агиларо не стал переспрашивать. Молча поклонился и вышел из хижины, а Крус потерял сознание.
Очнулся он только сегодня, спустя почти сутки и узнал неслыханные новости. Кано кричал, что мапуче уже в городе.
Колдун Гуири ночью прибыл под Арауко и страшными чудодейственными пушками взорвал ворота и стены. Его не остановила бы и сотня лучших фехтовальщиков.
Теперь все существо Кано было направлено на то, чтобы поскорее свалить из города. С этого момента аделантадо непрерывно кричал и ругался.
Он потащил больного Круса за собой в западную часть укрепления, чтобы забрать золото и драгоценности из шкатулки в потайном уголке своей хижины. А еще отдать приказ о том, чтобы назначить Круса новым аделантадо.
Только ради этого Крус отправился вместе с Кано. Потом он намеревался пойти к Гуири на поклон и просить пощадить выживших испанских воинов. Даже ценой собственной жизни.
Но до хижины они не дошли. Где-то впереди раздался выстрел и Кано упал назад, мгновенно захлебнувшись собственной кровью. Его кровь брызнула на лицо Круса.
* * *
Несмотря на то, что воины рвались вперед, я продолжал придерживаться правила «тише едешь, дальше будешь».
Первым делом пустил пикинеров. За ними стрелки с винтовками наперевес. Потом пулеметы и пушки. Сзади тоже стрелки, и снова отряд пикинеров.
Я ехал на коне позади вместе со стрелками, лучниками и пращниками. Сзади мерно маршировали копьеносцы, длинные пики они держали наконечниками вверх, причем высотой превосходили почти все хижины в Арауко.
Мы шли по центральной улице поселения, чуть изогнутой вправо, усеянной трупами испанцев и индейцев и обломками бревен от разрушенных хижин. Впереди яростно сражались воины Лаутаро.
Переулок плавно уходил вбок, мы видели спины толпящихся в конце улицы бойцов. Некоторые воины ломали хижины, пробирались между ними, чтобы выйти в тыл испанцев. За силуэтами воинов виднелись очертания центральной площади и деревянной церкви в дальнем краю.
Я видел, как стена хижины слева рухнула под напором дерущихся бойцов, балки и бревна посыпались на людей. Придавили нескольких воинов, но им никто не бросился помогать. Все слишком заняты битвой.
Впрочем, испанцы держатся из последних сил, с отчаянием обреченных. Если зайти им в тыл, сопротивление посыпется, как карточный домик. Поэтому несчастных, придавленных упавшими бревнами, беспощадно затоптали.
— Стойте, ради Нгенечена! — громовым голосом крикнул я передним рядам. Не хватало еще сунуться в эту свалку и тоже пострадать. — Ждите дальнейшей команды!
Мои отряды остановились, один за другим. Кальфукур тут же подбежал ко мне, проскользнув между рядами воинов.
На плече он держал огромную палицу макана, длиной в два с половиной метра и с утолщением на конце, размером с голову человека. Торс до пояса обнажен и разукрашен черными, желтыми, белыми и коричневыми полосами. На голове и спине темно-рыжая накидка из шкуры пумы. Причем отлично сохраненная морда зверя с пустыми глазницами как раз надета на макушку телохранителя.
— Опять, мачи Гуири? — нетерпеливо зарычал он. — Сколько можно останавливаться? Я хочу ворваться в гущу врагов. Я хочу крушить их черепа. Я хочу вырвать им сердце. Я хочу пить их кровь!
Ну да, тебе только дай возможность. Но я не собирался отправлять одного из лучших воинов в битву и рисковать его головой. Поэтому я указал на переулок влево.
— Есть подозрения, что враги отступят туда. Возьми отряд копейщиков и прочеши все хижины в той стороне. Не надо убивать раненых. Бери их в плен. Мы отправим их работать в горы. Ты понял?
Кальфукур радостно кивнул. Так счастлив тому, что я отпустил его, что даже не огорчился приказу щадить вражеских воинов. Обернулся. Взмахнул маканой и загремел:
— Воины реуэ марегуано и гуалемо, за мной. Быстро!
Побежал в переулок первым. Вот болван. Если кого и прикончат, то его первым. Тут же два отряда пикинеров и стрелков отправились следом за ним быстрым шагом.
Я проводил их взглядом и не сразу заметил, что передо мной стоит окровавленный воин с ранами на плече и руках, с обломком макана в руке. Он тяжело дышал, и проговорил, поправив почти рассеченный надвое панцирь из тюленьей шкуры:
— Мачи Гуири, токи Лаутаро просит немедленно вступить в битву. Твоя помощь
