на тебя. Ты всё разрушил, дешёвый интриган, — кричал Вальтер, смотрящий на улыбающегося предателя, на того человека, что обманул Верховного архимага, на того человека, амбиции и мысли которого оказались слишком огромными для обычного человека.
Ковбой молчал, натягивая на лицо широкую маниакальную улыбку. Акбек, стоявший рядом, следил за двумя архимагами. Он был зрителем. Не пригодным для участия в чём-либо, ничего не умеющим и ни о чём больше не мечтающим. Просто пожирающим своим пристальным взором разразившуюся страшную междоусобную бойню…
— Ты нарочно вклинил своих предателей в ряды моих святых магов. Ты нарочно устроил эту битву, эту войну. Ты нарочно заставил моё войско так долго, трудно и изматывающе биться с Либертом. Всё это была игра, так ведь? Ни грамма искренности? Всё подстроил… Всё продумал… Дамир, отвечай же мне, крыса! — Верховный скорчился в ужасном крике, что взлетел к закатным небесам и потонул там, среди набежавших небольших, пушистых облачков. Архимаг вопил, он мучился, он чуть было не сорвал маску со своего вечно скрытого ото всех лица. Он рвал свои белоснежные одежды, он проклинал Бога за его бездействие… Весь мир могущественного мага разрушался с каждым взмахом лихого предательского меча, с каждым падающим на землю телом, с каждой минутой молчания Дамира, ловко поправляющего вечно съезжающее перо на шляпе и сейчас нагло смотрящего на конец главы Церкви Господа, на конец Вальтера, что сейчас лишь беспомощно кричал. — Я же всю жизнь отдал молитве, Богу, церкви… Почему же меня бросили одного? Бог, я твой верующий раб, так зачем и отчего отвернулся ты от меня? За какие такие пригрешения и ошибки? — Вальтер рухнул на колени, заставив Дамира язвительно рассмеяться.
Никакая молитва, никакое слово не сможет помочь утопающим. Вера в себя, в свои силы, мысли и ум — вот истинное лекарство от бед. Ни молитва, ни икона, ни тяжёлый добрый верный крест никогда не станут тебе друзьями. То лишь вещи, звуки, надежды, которых достойны только низкие по духу люди, готовые только падать на колени пред сильнейшими да умолять их о прощении, о силе, о победе, о будущем. Сами они…
— Слабаки! — Дамир внезапно до скрипа сжал зубы, начиная ими гневно скрежетать. — Адонис, Вальтер, все эти святые маги — их ждёт только смерть. Рабы, а не лидеры, уповающие и верящие, но не сильные и властвующие! Вы — не наше будущее. Вы не стоите и мизинца любого человека, примкнувшего к Плану, — предатель выговорился и на душе его стало гораздо легче. Дамир даже позволил себе кривую усмешку.
Вальтер же убивался, лёжа на земле. Позади шла битва, страшная и кровавая, бесчестная и несправедливая. Одни из солдат мечтали сохранить всё подаренное им от самого Бога, а вот их противники мечтали схлопнуть, уничтожить весь этот греховный мир, убить всех подлых, мерзких людей, попробовать создать новую жизнь, которая бы была даже лучше Божественного Эдемского сада. Предатели верили в способность Дамира, в силу Демиурга, верили в лучший мир без несправедливостей и других страшных тягот, лишений, злобы, ненависти, даже смерти — идея стала частью их самих, стала их мечом, их криком, их словом!
— Вперёд! Смерть всем слепцам, потерявшим свет, — кричал усатый святой солдат, покрепче хватая сталь, что всё это время покоилась в его ножнах.
Мечи снова порхали в воздухе, как бабочки в прекрасную погоду. Звон заполнял собой всё пространство в округе, чудесный колокольчиковый перезвон летал по воздуху, мечи сталкивались, скрежетали, высекали искры, озарявшие как сторонников нового мира, так и тех, кто воевал за эту уже потухающую реальность…
— Я не буду трогать тебя, Акбек. Ты же выбрал верную сторону, не так ли? — Дамир элегантно повернулся к лысому магу, возбуждённо смотрящему на развернувшуюся пред его глазами бойню, освещённую яростным, всеобъемлющим закатным солнцем, что огромной, неистово пышущей точкой по-прежнему светило у самого горизонта.
Солнце не хотело покидать этот мир. Оно стремилось остаться. А святые маги, вышедшие из недавней диковинной боевой неразберихи, сейчас отстаивали своё солнце, не давая ему окончательно закатиться, потухнуть, исчезнуть… Снова маг шёл на мага, снова были слышно кличи, приказы, звон стали и треск воздуха, по которому летала чистая оформленная мана.
Акбек наблюдал, и его грудь тяжело вздымалась, как парус, практически переставший чувствовать вольный ветер:
— Прости, Дамир… Но я не могу решится. Я же ведь… кхм… всегда был простым наблюдателем, зрителем… Я ничего не сделал для Плана, я ничего не сделал и для Вальтера, — Акбек ломался. Он мечтал выбрать сторону мира, святости, добра и справедливости, но боялся Дамира, Авиада и Демиурга. Боялся их реакции, их слов, их действий. С другой стороны он всё ещё мечтал об крахе этого мира. Трущобы, нищета и грязь окраин столицы, заброшенные деревни, мелкие города, процветающий в них бандитизм, смерть… Он ненавидел всё, что нависало над старым миром — Акбек мечтал перестроить всё это, начать заново, забыть об этом кошмаре, и потому…
— Решайся. Я смогу тебе сделать ещё одно предложение, но немного позже. Думай, Акбек, думай!
И лысый маг думал, всё смотря и смотря на кипевшее посреди поля чудовищное сражение.
Лихие дуги, неописуемо-быстрые восьмёрки, диковинные обманные взмахи, манёвры, отступления — каждый дрался так искусно, как только мог. Сталь скрещивалась, сталкивалась, чертила узоры, оберегала того, в чьих руках покоилась и была самой главной его защитницей. Магия чертила дорожки, со свистом и грохотом врезаясь в тела врагов, разрывая их на части, на кусочки, убивая всё больше и больше ошалевших, радующихся предателей. Многие начинённые маной сферы летели аккурат на меч, делясь на две половины и мягко ложась на землю, взрываясь снопами искр и вздымая салют из пыли и грязи. А через него, через это огромное дымовое облако уже неслись остальные солдаты Дамира, в одной руке которых покоился меч, сверкающее в солнечных лучах смертоносное оружие, а в другой покоилась принявшая форму магия, около которой мерно и спокойно летала магическая книга, артефакт, который никогда не подводил и всегда старался во благо своего хозяина.
И с одной, и с другой стороны магия шелохнулась и ринулась вверх, дугой пролетая над полем боя, и изящно обрушивалась вниз, будто тяжёлые, опасные снаряды. Они сталкивались изящно, грациозно, как в сказке, распадаясь на маленькие магические камушки, после сокрушительного столкновения осыпающие и без того изуродованную, кровавую землю.
Грохот и яростные озаряющие всё небо вспышки затмили собой даже затухающее последнее солнце. А внизу, под страшными чудовищными хлопками, под на части разрывающимися магическими разноцветными атаками, под градом из жарких губительных осколков воины разбегались и сталкивались,
