в груди никуда не делось.
Конечно, я должна была предвидеть это. Я сама предложила, догадываясь, чем всё закончится: он испортит меня. Заразит этой мужской манией.
Вот только в буре эмоций — от негодования до страха — не было гнева. Почему-то я не могла злиться на Старца. Всё, что он делал со мной, с точки зрения Дев было недопустимым. Но таким понятным лично для меня. Вместо того чтобы клясть свою «осквернённость», я впервые почувствовала себя по-настоящему ценной.
Живя с бременем увечья в идеальном мире, я видела в себе лишь недостатки. Даже высшее мастерство не могло компенсировать ущербность моего тела. Но Старец моих изъянов не замечал. Я была совершенством в его глазах. Зачастую его привязанность проявлялась в формах мне не понятных, но это безусловное, сильное, направляющее каждый его шаг чувство невозможно было осуждать.
Спасибо, что спас меня.
Я повернулась, чтобы сказать это. Но стоило мне отстраниться, как мужчина поднялся, забрал оружие и пошёл к двери. Его штормило. Выходя, он даже схватился за косяк двери, будто свалившийся на него груз моих собственных эмоций и воспоминаний пригибал его к земле. Разве такое возможно? Он казался более шокированным, чем я. Нетипично для человека с его прошлым, изобилующим по-настоящему шокирующими событиями.
— А… — Я хотела было окликнуть его, на этот раз по имени, но Илай не обернулся, даже не помедлил.
Похоже, после этого «сна» ему требовался более основательный отдых. И когда мужчина вышел, оставляя дверь распахнутой, моя амнезия стала мне по-настоящему ненавистна. Что он такого узнал обо мне, что теперь мог с лёгкостью меня игнорировать?
Всё утро я ходила встревоженная и, когда встретилась с таким же встревоженным императором, то внезапно поняла, почему Старец уступил ему в тот раз, когда он пришёл за мной в бордель. Илай не стал сражаться, потому что из-за меня уже погибло одно Дитя.
— Больше не теряйся так внезапно, госпожа, будь добра, — мягко попросил меня император. — Во дворце и так хватает сплетен, не компрометируй себя ещё сильнее.
Что-то мне подсказывало, что это только начало.
— Сплетни — меньшее, что сейчас должно нас тревожить, — ответила я, и он заботливо прикоснулся к моему лицу.
— Так и есть, но ведь ты говоришь не о Датэ, да?
Вздохнув, я поведала ему, чем занималась этой ночью. Пусть это и были крайние меры, я не жалела, что на них пошла. Я должна была убедиться в том, что Старец — неисправимый отступник, убийца своего мастера и господина, мой похититель. Так и оказалось. Но контекст менял всё.
— Это просто не укладывается в голове, — добавила я. — Целая жизнь пронеслась перед глазами. Я узнала о нём столько всего, что теперь моя амнезия кажется ещё более жестокой и глубоко. Мне нужны мои воспоминания, а он «взял» их и просто ушёл.
— Я расспрошу его, раз он не хочет говорить тебе, — предложило Дитя. — Применю техники или даже пытки, если понадобиться.
— Нет.
— Скорее всего, он увидел то, что травмировало тебя, — рассудил император. — Поэтому и не хочет делиться этим с тобой.
— Намекаешь на то, что мне лучше оставаться в неведении?
— Не знаю. Надо его спросить.
— Так не пойдёт. Рассказ о моём прошлом будет мало чем отличаться от сплетен, а я только что поняла, насколько слова бывают лживы, даже если люди говорят правду. Мне недостаточно просто узнать, мне нужно почувствовать. Вспомнить.
Дитя понимающе кивнуло, но в его голосе звучало сомнение:
— Значит, ты всё-таки согласна, чтобы он поставил на тебя свою печать?
Да. Я видела, каким серьёзным Илай становился, когда дело доходит до использования техник. Касалось ли это племянницы или его мастера — он осознавал свою ответственность в обоих случаях и полностью контролировал происходящее. Он не кичился своим мастерством, но знал ему цену и был уверен в своих способностях.
Его сила меня больше не пугала.
Но это не значит, что я перестала бояться его самого. В привычном смысле этого слова — да, но у страха теперь появилось столько оттенков. Я знала, что Илай мне не навредит, но всё равно робела, представляя, что придётся снова ему довериться — ещё сильнее прежнего.
Поэтому я охотно согласилась с доводами Дитя.
— Не торопись. Ты ещё недостаточно окрепла, тем более для чего-то настолько рискованного. Никто не знает, как отреагирует твоё тело на печать. Через неделю полнолуние. Я подготовлю внутренний сад, он создан специально для любования звёздами. Пусть небо здесь тусклее, чем в горах, уверен, ты сможешь насладиться им.
Конечно, я в этом не сомневалась. Я бы даже предвкушала, если бы не странное чувство вины и навязчивые мысли о Старце. Я никогда раньше так много о нём не думала, даже если он находился совсем близко. Теперь же он проводил дни напролёт за пределами дворца.
Ему нужно прийти в себя. «Погасить» полученные впечатления новыми, какими угодно — жестокими, развратными, наркотическими или наоборот, самыми обыденными. Может, он тоже решил полюбоваться ночным небом?
Что промелькнуло в его упрямо избегающих меня глазах в тот раз? Злость? Несогласие? Ненависть? Мне хотелось найти его и сказать прямо: «Я видела, как ты убивал и трахался! Всё то, чего ты сам стыдишься, открылось мне! Это я должна отворачиваться от тебя и бежать!».
Казалось, мы поменялись местами. Унизительное чувство. Ещё более острое и невыносимое из-за того, что не так давно Илай боялся выпустить меня из виду.
Моей меланхолии могло помочь лишь полнолуние и подходящая для его празднования компания. Чем бы ни утешался Старец, моё утешение ему в любом случае не переплюнуть, и эта мысль тоже утешала.
Император, как и обещал, распорядился подготовить сад — небольшой уголок рая внутри дворца, закрытый со всех сторон стенами. Служанки приготовили угощения, садовницы нарезали цветов и собрали розовые лепестки, стражницы закрыли ставнями все окна, выходящие в сад, придворные принесли музыкальные инструменты. Все они были сосредоточены на своих обязанностях и вряд ли собирались расслабляться, помня наказ Дитя во всём потакать мне. Но в итоге, как только луна сменила на небе солнце, все эти женщины пели, танцевали, плескались в воде и делились историями, а я плела им венки, которые никогда не завянут, и подливала в бокалы вина.
Лунный свет ощущался на коже лаской. По сравнению с ним вода в фонтана казалась жёсткой. Откинувшись на спину, я разглядывала звёздное небо и слушала женский щебет. Моя свита заплетала мне волосы, украшая их цветами. Это было почти… почти то, что нужно. Но именно эта неполноценность вызывала ещё большую тоску. Здесь не хватало кое-чего очень важного, того, в чём
