его счет питали, следовало как можно быстрее. Точнее – немедленно. Следует признать: в это время во Владимире Святославиче мы найдем и сильный характер, и способность к перениманию опыта, и холодный расчет, и умение видеть перспективу событий, но отнюдь не душевность и тем более не сентиментальность, которые присутствовали в Ярополке. Обнаруживать свою слабость публично Владимир Святославич был не склонен. И, судя по всему, предпочитал не рисковать, а действовать наверняка. Приняв же решение действовал расчетливо и стремительно.
Привоз Ярополка в Киев – явный риск, которого следовало избежать. Киевлян, да и всю Русь, следовало поставить перед фактом того, что Ярополка уже нет. Тогда где же должна была проходить встреча победившего новгородского князя и побежденного князя Киевского? Где был этот отчий теремной двор? Они, эти «отчины», конечно, были, но к северу и западу от Киева, на большом удалении от Родни. Смысла «выманивать» туда Ярополка не было никакого. Остается сама Родня, в крепости такой теремной двор имелся. Надо полагать, в ходе переговоров, где «челночной дипломатией» занимался воевода Блуд, крепость была сдана, и туда вошла дружина победителей. В тот же день и, весьма возможно, в тот же час «Владимир вошел в отчий дом теремной… и сел там с воинами и с дружиною своей». Блуду оставалось только довести Ярополка через переходы в большую палату, где расположились победители. «Пойди к брату своему и скажи ему: что ты мне ни дашь, то я и приму!» – увещевал Блуд великого князя. И сама эта фраза свидетельствует о том, что Ярополку что-то обещалось. Но в этой фразе есть и указание на какую-то заминку, которая произошла в последний момент. Возможно, Ярополк испытывал тревогу, что-то подозревал.
В летописи упоминается некий Варяжко, очевидно, гридень из ближнего великокняжеского окружения. Особенность его имени-прозвища, сохраненного в летописи, говорит не только о его происхождении, но и о его невысоком статусе. Этот Варяжко уговаривал Ярополка Святославича: «Не ходи, князь, убьют тебя; беги к печенегам и приведешь воинов». Но мог ли уже Ярополк воспользоваться этим советом, если дружина Владимира расположилась в Родне? Если даже и Ярополк все понял, то понял слишком поздно[36].
Впрочем, все было обставлено, как если бы и в самом деле велись переговоры – Ярополк направился к палате, сопровождаемый не только воеводой Блудом, но и целой свитой из близких ему людей. До последнего сохранялась видимость надежды. До тех пор, пока Ярополк не переступил порога палаты. Нестор пишет: «Когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазуху. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим». Судя по всему, Блуд тотчас, как Ярополк вошел в палату, закрыл дверь за ним, отсекая великого князя от его свиты. И немедленно, не давая Ярополку сориентироваться, стоявшие у косяков двери два варяжских дружинника одновременно вонзили мечи с боков – смерть наступила мгновенно.
Совершенное было, конечно, злодейством, но для средневекового мира весьма типичным. В плоскости политической истории и пролонгируемой во времени перспективы государственного строительства это злодейство обладает целесообразностью. Принесение одной жертвы сохраняет тысячи жизней и дает залог дальнейшего развития. Впрочем, свойственно это отнюдь не только Античности или Средневековью – в современной истории подобная практика сохраняется, причем, в не меньшей демонстративности.
Какова же судьба Блуда? Собственно, по его судьбе можно определить и отношение Владимира Святославича к тем, кто так или иначе помог ему прийти во власть. В. Татищев, опираясь на Иоакимовскую летопись, говорит о том, что новый великий князь жестоко расправился с Блудом, видимо, исходя из того, что предавший один раз предаст и вторично: «Три дня честив Блуда, потом умертвил его, сказав: я исполнил свое обещание, а теперь наказываю изменника, убийцу государя своего». На самом деле это – фантазия. В. Татищев относил ко временам Владимира событие, которое, скорее всего, и в самом деле имело место в древнерусской истории, но в более поздний период, возможно, к времени войн удельных княжеств. Что же до Владимира Святославича, то он предпочитал людьми для него полезными не разбрасываться.
В конце концов, мы воспринимаем поступок Блуда как коварную измену, поскольку не имеем представления о мотивации его действий. А они должны были быть весьма основательными и глубокими. И никак не карьерными – при Ярополке Блуд достиг вершины возможного для людей его уровня; выше ему все равно было бы не подняться, ибо там, выше, были места только для членов клана Рюриковичей. Несомненно, Блуд встал на сторону оппозиции еще до того, как Владимир возвратился из Скандинавии. В течение всего срока правления Владимира Святославича Блуд оставался в числе высокопоставленной знати, состоя в окружении великого князя. Именно он станет «пестуном» будущего великого князя Ярослава Мудрого, т. е. станет при нем тем, кем был Добрыня при Владимире. Очевидно, он сопровождал Ярослава Владимировича в Залесье, а затем в Новгород. При сложных в последние годы жизни Владимира Святославича взаимоотношениях его с сыном Ярославом, воевода Блуд оставался верен своему воспитаннику. После 1015 года, в уже весьма преклонном возрасте (под семьдесят лет, как минимум) он занял место главного воеводы и в сражении с польской армией короля Болеслава, случившейся на берегах Южного Буга в 1018 году, погиб. Конечно, к тому времени он был христианином с именем Иона, хотя когда это произошло: в 988 году, или ранее, быть может, еще при Ярополке – сказать невозможно[37]. Остались после достойной воина кончины его наследники и, судя по всему, многочисленные. Одни из них, видимо, со Святополком Окаянным, уйдут в Моравию, где продолжат служить, но уже чешским королям и моравским маркграфам. Другие же останутся на Руси и впоследствии войдут в число знатных родов Галицкого княжества. В XIV веке наследники воеводы Блуда будут участниками строительства Литовского государства, сражаясь в войсках великих князей Гедиминаса и Альгирдаса. Когда Ягейла Альгирович станет польским королем, уйдут с ним в Польшу, будут воевать с турками. Еще до образования Речи Посполитой, в конце XV века наследник их, именуемый Федором, уйдет на службу к московским государям и станет основателем знаменитого дворянского рода Блудовых, которые воевали и с Литвой, и с крымскими татарами, и участвовали в избрании на царство Бориса Годунова, и деятельны были в ополчении Минина и Пожарского, владели имениями в Московской и Рязанской губерниях в XVIII веке и, наконец, будут возведены в графское достоинство. По мужской линии род фактически пресекся к 1870 году.
Хотя Владимир Святославич в результате отлично подготовленного новгородцами и стремительно проведенного блицкрига добился в 980 году, казалось, невозможного, т. е.
