верх над собой, полным энергии и оптимизма. Его отличало тонкое чувство юмора, порой он становился несколько ироничным. В тех ролях, которые ему приходилось играть в процессе выполнения задания, он чувствовал себя на редкость уверенно»[229].
Неожиданно война подошла вплотную к китайскому дому «Рамзая». В начале января 1932 года японский резидент в Шанхае майор Танака получил указание из Токио: «Маньчжурский инцидент развивается, как и ожидалось. Однако недовольство великих держав дает основание для некоторых лиц в центре для балансирования в политике между Японией и Китаем. В этой обстановке было бы целесообразно отвлечь внимание великих держав от Маньчжурии к Шанхаю»[230]. 18 января Танака исполнил указание по отвлечению внимания от Маньчжурии: в Шанхае были избиты пятеро японских монахов, один из которых умер в результате полученных травм. Виновными назвали китайцев. Уже на следующий день японские националисты, в числе которых были секретные сотрудники спецслужб, сожгли китайскую текстильную фабрику. Китайская полиция при разгоне японцев убила одного из террористов и двоих ранила. Вечером начались японские протесты в центре города, а 23–24 января в Янцзы вошли семь японских кораблей с десантом морской пехоты. «Рамзай» радировал о кораблях за день до этого, основываясь на информации от «№ 6», а затем, с таким же упреждением – о прибытии еще одного миноносца, но главное – сообщил об условиях, при которых можно было избежать японской агрессии в Шанхае.
Выполнить все требования Токио оказалось невозможным, и 29 января японцы высадили десант в северной – китайской части Шанхая. На следующий день там развернулись полномасштабные боевые действия с применением авиации и артиллерии. Японские жители города ушли в международный и французский сеттльменты под защиту британской и французской полиции и русского охранного отряда генерала Глебова. Весь конец января и начало февраля Зорге работал в особенно напряженном ритме, отправляя сообщения практически с линии фронта. Совпавший с этими событиями отъезд Одзаки усложнил задачу резидента по сбору точной информации с японской стороны.
2 февраля японцы впервые произвели бомбежку Нанкина, и китайское правительство переехало в Лоян, но в Шанхае японцам так и не удалось достичь успеха. Международное сообщество не поддержало Токио, а сопротивление китайской армии нарастало. В этот самый момент Зорге удалось узнать у своего «друга» Мёлленхофа о выделении японцами финансовых резервов в размере трех миллионов иен для организации белогвардейско-монгольской армии под началом атамана Семенова[231]. В отличие от японских частей, задачей «бело-желтых» был не Китай, а советское Забайкалье, и такая информация вызвала особую тревогу в Москве. Был организован запрос НКИД СССР японскому правительству, и в ответ Токио пришлось заверить Москву в своей готовности пресечь белых, которые интриговали против Советского Союза под крылом Квантунской армии. Атаман Семенов снова остался ни с чем.
9 февраля Зорге получил новые задания из Центра, которые касались сугубо военных вопросов. Прежде всего, требовались данные по китайской армии, ведущей бои против японцев в районе Шанхая. Было обращено внимание «Рамзая» на своевременность предоставления донесений – в Центре считали, что он запаздывает. Во Владивостоке барахлила и не справлялась с работой радиостанция Четвертого управления: «Висбаден» плохо слышал Шанхай. Для решения этой проблемы в Приморье развернули отдельную рацию, работающую только на связь с Зорге: важность его сообщений становилась для Москвы исключительной. В течение февраля 1932 года «Рамзай» сообщил в столицу запрошенные ею сведения из американских торговых и политических кругов в Шанхае, касающиеся отношения к Японии со стороны США в связи с Шанхайским инцидентом, о возможности секретных японо-китайских переговоров и создании нейтральной зоны вокруг Шанхая. В то же время Зорге не смог ответить на конкретные вопросы военного характера относительно японских войск в Китае, так как с началом боевых действий германские советники и инструкторы, которые ранее находились в японской армии, были отстранены от участия в боях. Ответственным за эту часть работы был назначен недавно прибывший профессиональный военный «Пауль» – Карл Римм. Проблема, однако, заключалась в том, что он совсем не знал английского языка, на котором велось основное общение в Шанхае за пределами немецкой диаспоры, а потому его возможности не были так широки, как их представляли в Москве. К тому же нормальную связь так и не удалось наладить даже при наличии двух радиостанций.
1 марта было объявлено о создании нового государства в Маньчжурии: Маньчжоу-Го во главе с императором и главнокомандующим Айсин Горо Пу И. Вскоре Чан Кайши стал председателем Военного совета национального правительства в Лояне и главкомом вооруженных сил. Начались переговоры между Токио и Нанкином о Шанхае, а в конце марта из Маньчжурии к работе в резидентуре смог вернуться Каваи. Это дало возможность Зорге передать в Москву новые данные о дислокации на севере Китая японских и монгольских частей.
В апреле – мае 1932 года усилия «Рамзая» были направлены на вскрытие, анализ и передачу в Центр сведений о переговорах в Шанхае между Чан Кайши и Фэн Юйсяном, представлявшим интересы «северных генералов», еще пытавшихся бороться в Маньчжурии с японцами, и о переговорах Чан Кайши с Токио, в результате которых ожидалась окончательная «сдача» Маньчжурии японцам при поддержке Великобритании и горячем неодобрении Соединенными Штатами. 5 мая Нанкин и Токио договорились о прекращении боевых действий в районе Шанхая и эвакуации японских войск. Зорге считал, что в обмен японцы обретут большую свободу действий на севере Китая, а Чан Кайши упрочит свое положение на юге. В мае «Рамзай» отправил в центр информацию о японских войсках, полученную от высокопоставленного военного источника в Маньчжурии, и о выводе японских войск из Шанхая – в Японию и в Маньчжурию, с сообщением точных данных о численном составе и организации передислоцируемых частей. К концу мая он подготовил большой аналитический материал политического характера, полученный от агента, вхожего в коридоры высшей нанкинской власти. От Мёлленхофа, уехавшего в Японию, снова была получена информация о переговорах Семенова с японцами, высоко оцененная в Москве[232].
В конце лета Зорге смог несколько притормозить свой телеграфный темп жизни и занялся анализом произошедших зимой и весной событий. Этому способствовало получение агентурным путем брошюр с подробным разбором боестолкновений с японской армией, выполненным в штабе 19-й китайской армии и двух гвардейских дивизиях Гоминьдана. Советский резидент добавил к этим документам свои соображения о тактике действий японской армии в ходе последних боев в Китае, прежде всего в Шанхае, но Москву больше интересовал другой регион – Маньчжурия, откуда в любой момент можно было ожидать удара Квантунской армии по СССР. Всю предыдущую зиму советское правительство пыталось выйти на переговоры с Японией о подписании пакта о ненападении, что было воспринято в Японии как свидетельство слабости советской стороны. На самом же деле ОГПУ и Главным штабом РККА в это время проводилась грандиозная акция по дезинформированию японской разведки, известная как операция «Новый генерал». В то же время благодаря четко поставленной работе
