class="p">Пышное, загорелое тело, завернутое в розовое полотенце немедленно пробудило меня к жизни.
– Это еще ничего не значит, – лукаво улыбнулась Ада в ответ на мою ухмылку.
– Конечно, ничего, – ответил я, подняв ее на руки и бросив на кровать – под звук захлопнувшейся входной двери.
5
Когда в МГУ запретили курить, а в первом гуме возвели специальные аквариумы с неработающими вытяжками (те самые, где иные завсегдатаи проводили по восемь часов в день), обделенные второгумовцы переместились с сачка в предбанник подземного бункера. За закрытыми дверьми из обшарпанного ДСП дребезжащий светильник кое-как освещал огороженный перилами пятачок в три квадратных метра и пролет бетонной лестницы, уходившей куда-то в темноту. В поисках укромного места, где можно было беспалевно дернуть шмали, мы спускались туда с пацанами. На потрескавшейся плитке неопределенного цвета неизменно валялся мусор – пластиковые бутылки, окурки, картонные тарелки из-под пиццы и подобное дерьмо. Дальнейший же проход в terra incognita преграждала железная дверь с нанесенными через трафарет запрещающими надписями. Иногда эта дверь со скрипом отворялась и изрыгала краснолицых пролетариев с остекленевшими глазами, одетых в пыльные темно-синие робы. С лютой ненавистью бросались они на щуплых первокурсников, крича благим матом и даже распуская руки.
– А чо они так кипишуют? – поинтересовался Муслим, когда мы оказались у входа в подземелье.
– Ну, так это стратегический объект, – объяснил Гнус, – там же где-то вход в Метро-2 спрятан.
– Да, я ебал, – скептично посмотрел на него Муслим, – это, братуха, все сказки венского леса.
– Ну, может и так, но я через эти катакомбы согнувшись в три погибели чуть ли не до метро Университет доходил.
– А что там нужно делать? – вмешался я.
– Дуть, – глупо хихикнул Гнус и достал из кармана пакетик гидропоники с пластиковой молнией – в какие обычно кладут запасные пуговицы.
– Ну, пойдем приколимся. Заодно и шабанем.
– Только идите строго за мной, – наказал Гнус, – пока на место не придем – не смеяться, разговаривать только шепотом.
– Базару нет, – согласился Муслим, но по глазам было видно – не без иронии.
Гнус открыл дверь и прислушался к сквозняку, доносившему запах пыли и плесени. Путь был свободен. По очереди переступив порог, мы оказались в длинном коридоре: налево дрожал блеклый свет лампы накаливания и слышались звуки радио – похоже, там располагалась каптерка. Нам же в любом случае надо было направо. Юркнув в темноту и стараясь не топать, мы пробирались между бетонных стен и бесконечных хитросплетений труб и проводов – где-то перешагивая через них, где-то нагибаясь, чтобы пролезть. То и дело из-за углов слышались голоса и звуки шагов – краснолицые могли наброситься на нас в любую секунду. Под землей кач Муслима не возымел бы никакого действия, а драться с этими тварями на их территории казалось безумием. Пришлось бы бежать. Но, к счастью до этого не дошло – преодолев метров триста или пятьсот, оставив позади многие развилки и повороты, мы оказались в помещении с высокими потолками и металлической лестницей, уходящей наверх – там, на высоте примерно четырех метров, по периметру комнаты проходил узкий балкончик с перилами из арматуры, а в темном углу между теплых труб были спрятаны водный и парашют.
– Ну что, через что покурим? – Гнус предоставил нам выбирать.
– Как в кайф, пацаны, – равнодушно ответил Муслим.
– Давайте для разнообразия через парашют, – решился я.
Гнус выпятил нижнюю губу и покорно кивнул. Парашют представлял собой верхнюю половину двухлитровой пластиковой бутылки с крышкой из кусочка фольги с несколькими проделанными иголкой дырочками, вдавленного в горлышко на пол фаланги. Снизу к бутылке герметично крепился пустой целлофановый пакет.
Гнус достал увесистую шишку и стал увлеченно измельчать ее гриндером, а когда закончил не справился с управлением и уронил все на пол.
– Блядь! – вскрикнул он, но, опомнившись, зажал себе рот ладонью.
– Все нормально, не просыпалось, – успокоил я его, подняв с пола гриндер – тот каким-то чудом не раскрылся, сохранив в себе все до последнего крапаля.
– Блин, не могу, все из рук валится, – посетовал наш проводник.
– Это тебя джинны подъебывают, – поставил диагноз Муслим.
– В плане?
– Ну, джинны – джинны, есть, – Муслик не знал как еще объяснить.
– Братан, я не понимаю все эти ваши рэпперские штучки. Что значит "джинны подъебывают"?
– Ну, джинны, хуй его, типа бесов, демонов.
– И че они?
– Ну, походу, поселились в тебе и нет-нет подъебывают, – очень спокойно объяснял Муслим, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся. Среди кавказцев вообще считалось очень приличным разбираться в таких вещах.
– Они, братан, попутаешь, иногда целыми семьями в человеке живут. Могут разрушать тебя и мешать всячески, могут наоборот помогать – в учебе или спорте или бизнесе или с телками. По-разному. Ты не затягивай главное – лучше на корню эти движения пресекать.
– А как это можно пресечь? – поинтересовался Гнус, засыпав размельченную шмаль в фольгу.
– Ну, есть ритуал, короче. Я один кон видел как мулла в Нальчике из типа джиннов изгонял. Тот, бедолага, весь трясся как в лихорадке и быстро-быстро говорил хуйню какую-то. Чуть не отъехал, но, слава богу, выжил и очистился.
– Есть зажигалка? Подожги, – попросил меня Гнус, а сам стал вытягивать пакет из бутылки, постепенно наполняя его дымом, – а если хорошие джинны, их не надо выгонять?
– Как не надо!? – оскорбился Муслим, – Даже если они кайф тебе поддерживают, все равно это нечисть.
Гнус снял пробку из фольги, наполненную выгоревшей шмалью, и подставил Муслим горлышко. Тот в свою очередь резко вдохнул дым, так, что пакет засосало внутрь бутылки.
– А как они в человека попадают? – уточнил я.
– Могут во сне в тебя поселиться, – выдохнув дым, проговорил Муслим и вернул парашют Гнусу, – ко мне один кон приходил джинн. После первого курса поехал на хату, а у нас в Нальчике дом, и я на втором этаже живу. Короче, жаркая ночь, пиздец, выдалась! Я ворочаюсь, в каком-то полубреду. И, значит, среди ночи просыпаюсь от какого-то рыка – как будто, хуй его, аллигатор в окно ломится.
Хапнув больше чем нужно, я проглотил часть дыма не в то горло. Заметив это, Муслим любезно прервался и прикурил сигарету, дав мне придти в себя.
– И чо, и чо? – спросил я откашлявшись.
– Ну, в окно смотрю – нет никого. Лег опять на кровать, только засыпать начинаю – опять звуки. Я встал, думаю, закрою лучше, чтоб не мешало, а тут передо мной – ебанный свет – восьмирукое уебище с рогами – и как в глотку мне
