Прощаемся до вечера.
Родители Армана давно умерли, и я не знаю, как бы они отнеслись ко мне, бесприданнице. Возможно, еще хуже вели себя, чем Эмма, а может, были самыми лучшими родственниками на Земле! В любом случае я бы старалась относиться к ним уважительно и очень надеюсь, что Арман тоже проявит терпение к Эмме, какой бы трудной она ни была.
Спустя минут тридцать выходим из Загса. Еще чуть-чуть и я заберу себе фамилию Армана. Так непривычно… Теперь и роспись нужно придумывать новую.
На светофоре Арман не сдерживается, разворачивается ко мне за поцелуем…
Легонько прикасаюсь ладонью к его груди, не отталкиваю мужчину, но и не тяну на себя, просто держу, создавая между нами хрупкую преграду. Конечно же, я не хочу отстраняться от Армана, наоборот, прижать крепко, слиться с ним в единое целое, но вокруг же люди. Пробка. Этот жест необходим, чтобы держать на дистанции сущность Армана. Надолго ли?
Чувствую прикосновение его губ, взрывающее сознание, словно огненная искра. Позволяю Арману целовать меня глубже, дышу им. Приятная дрожь прокатывается по позвоночнику, кружится голова, оттого как Арман ласкает мои губы поочередно, обводит языком острую кромку зубов.
Поддаюсь ласкам, отвечая взаимностью, страстно, ничем не уступаю Хакимову, тихонько стону, сама начинаю забывать о соседних машинах в рядах, людях, что могут увидеть наш нескромный поцелуй. Пленительные касания теряют первоначальную сдержанность, сжимаю, комкаю рубашку ладонью на груди Армана.
Мужчина успевает перехватить мое запястье.
- Не довезу ведь до дома Алис, сверну в первой подворотне.
Загорается зеленый свет. Отворачиваюсь к окну, сердце колотится учащенно, будто я только что чуть не совершила преступление.
Хакимов заметно прибавляет скорость и больше не едет в элитный район коттеджей – летит.
Во дворе галантно открывает для меня дверцу и подает руку, а я уже догадываюсь о помыслах Армана.
- Дождемся ночи? – шепчу. – В особняке много народа и…
- Я выгоню их всех на улицу, если ты стесняешься.
Ах…
Он берет мою руку, сжимает ладонь и как зверь утягивает в свою берлогу, еле успеваю за мужчиной. Арман будто не слышит приветствий, игнорирует Матильду и сразу тащит меня наверх в комнату. Нетерпеливо избавляется от ботинок, бросает на пол расстегнутое пальто, секунду медлит, вглядываясь в мое лицо, руки, что зеркалят его движения – избавляются от куртки, снимают бежевое платье, ноги, которые будто сами ведут меня к постели.
Теперь не страшно стать близкой с Арманом.
Мужчина наваливается на меня всей тяжестью сверху, вдавливая в мягкую кровать, склоняется, тонет лицом в моих локонах, вдыхает аромат волос.
- Люблю тебя…
Откровенное признание, искреннее, на чистых эмоциях слетевшее с губ, будоражит меня сильнее, чем теснота объятий, а испуг быть услышанной из коридора растворяется в воздухе.
Вонзаюсь ногтями в его спину, задыхаясь от чувств, целую первой и этого оказалось достаточно, чтобы подвести Хакимова к черте, за которой начинается порочное наслаждение. Арман, охваченный желанием, получает то, чего просил, добивался и хотел всю поездку.
В назначенное время, когда Эмма вот-вот прибудет в роли гостьи, Хакимов беспокоит меня показным спокойствием. Мужчина собран, ведет себя хладнокровно. Надел рубашку, брюки, даже галстук повязал в честь тещи, правда, черного цвета.
Олигарх стоит возле окна в гостиной, спрятав кулаки в карманы, и неотрывно смотрит на ворота, что медленно распахиваются, впуская во владения Эмму.
Я же иду на улицу.
- Привет, мамочка! – тепло обнимаю.
- Здравствуй еще раз, - ответив взаимным жестом, осматривает меня с ног до головы. – Ты поправилась?
- Только самую малость…
- Фигуру надо беречь Алиса, - шикает на ухо. – Чтобы такой богач, как Хакимов не стал поглядывать налево.
- Давай не будем о плохом.
- Это реалия жизни.
Наш разговор неожиданно прерывает Арман, вышедший на крыльцо.
- Дорогая Эмма, как я рад вас видеть! – заявляет тоном, от которого мне хочется себя ущипнуть и проверить, не сон ли это. Слишком приветливо.
- Арман Максудович, - Эмма молниеносно превращается в душку, - не поверите, как это взаимно.
Хакимов спускается по ступеням и широко разводит руки в стороны, улыбается как в последний раз. Он тоже обнимает мою мать, ту женщину, которую за спиной терпеть не может. Но взор Эммы затуманен миллиардами, что имеет на счетах Арман, она не в состоянии прочесть ложь в его глазах.
А вот я вижу это отлично.
- Не будем мерзнуть, идемте скорее в дом, - приглашает.
Я удивленно топаю следом.
Матильда и Прасковья наперегонки накрывают стол к ужину, заполняют блюдами: жареным осетром, черной икрой, лобстерами, экзотическими фруктами.
Такими изысками мы сроду не питаемся, не потому, что Арман жадный, просто не любим. Крайне странно, почему Хакимов дал приказ кухарке приготовить эти роскошества.
Олигарх лично помогает Эмме снять пальто, предлагает тапки, а та, сияет от счастья, светится перед Хакимовым каждой клеточкой своего тела.
Злата кружится по гостиной и тоже радуется приезду бабушки, но в отличие от Армана, искренне.
- А ведь я узаконил отношения с Алисой, - произносит Арман вгоняя меня в растерянность и пунцовую краску на щеках.
Эмма же застывает словно глыба, будто не верит в услышанное.
- Когда? – запоздало произносит и от шока хватается за сердце. - Со штампом в паспорте?
- Да, сегодня, - обманывает Арман, – съездили в Загс, расписались.
Эмма вздрагивает, словно получает разряд тока, отмирает, поглядывая в мою сторону. Она не может возразить Хакимову, поэтому изливает поток негодования на меня:
- А как же пышная свадьба, Алис? Выкуп, ресторан, конкурсы…
Мне нечего ответить, я не знаю сценария, что выдумал Арман.
- Эмма, голубка моя, - как змей обвивает плечи женщины и ведет к столу, - главное, серьезные намерения, а их по отношению к Алисе у меня предостаточно.
- П…правда?
- Конечно, всю недвижимость на нее отписал, чтобы не волновалась, - отодвигает стул. – Садитесь, пожалуйста, поужинайте с нами.
Эмма ошарашенно обводит глазами стол.
- И всегда вы так питаетесь?
- С момента, когда ваша дочурка переступила порог этого особняка.
Я забыла снять кольца, что успел подарить мне Арман и мать замечает украшения на моих пальцах, самодовольно приосанивается, благосклонно кивает.
