Об ономастике я не слишком задумывался. Ну, стали называть, так и стали. Что мне теперь, брать патент на бренд «Застеколье» или «стекольщики Цитаделей»? Я думал о совпадении. Не так давно Унгерн говорил об архивах, а теперь и Ярослав наводит на эту же тему.
– В Цитадели и прочих твердынях архивы сохранились?
– А зачем?
– В смысле – зачем? – опешил я. – Для потомков, разумеется.
– А что потомки? – выпятил нижнюю губу Ярослав, что было для него нехарактерно. – Полистают, да обратно кинут. Места бумаги много занимают, мыши заводятся. Так что, мы их сразу в печь.
Впору бы написать – «немая сцена», но Ярославу я не поверил. Здесь, в Цитаделях, где время едва ли не материально, где живут люди, помнившие времена Ивана грозного, бумаги сжигать не должны. Хотя бы потому, что они могут оказаться нужными. Как тот старый план Белкиной крепости, где показаны все коммуникации, начиная от канализации и заканчивая электросетями. А есть ведь и более важные вещи, подлежащие хранению. Эх, глянуть бы, какие договора заключали прежние властители моей страны, с прежними хозяевами Цитаделей…
– Есть у нас архив, есть, – не стал тянуть быка за хвост князь. – Как без него? Точное количество не скажу, но документов – что–то около полумиллиона единиц.
– Оцифрованы?
– Кое–что, из особо хрупкого и редкого, а еще то, что часто требуется. А все подряд оцифровывать – смысла нет, – покачал головой Ярослав. – Не так уж у нас много народа, а желающих в архивах сидеть – и того меньше. В свободный доступ все равно не выложить, сети нет. Зато у нас картотека неплохая и архивисты толковые. Все, что нужно, покажут и разыщут. Если соберешься историю Застеколья писать – милости просим.
Историю здешних мест и вправду, следовало бы написать. И в архиве было бы неплохо посидеть. Но если здесь около полумиллиона единиц хранения, то даже с хорошей картотекой – работы года на два, а то и больше. Вот, разберемся со цвергами, тогда и можно будет. А историю написать нужно, в чем я убедился, работая в здешней школе. Да и на Большой земле такая книга не помешает. Пару десятков экземпляров снабдить грифом «ДСП» и передать в «спецбиблиотеки», а остальные пустить в широкую продажу. Как–никак, фантастика самый популярный жанр литературы.
– Работа для тебя есть, – сообщил Ярослав.
– В школе?
– И в школе бы надо, ребята уже о тебе спрашивали, но есть другое дело, более важное. Пора «проход» в другое место перенести.
– Какой проход? – не понял я.
– Ну, тот, что с поляны, – любезно пояснил Ярослав. –Слишком людно там стало. Даже кабаны заходить перестали – боятся. Про медведей уже и не говорю, всех разогнали. Мы с Борисом собирались проход перенести, когда твой генерал – ну, тогда еще просто полковник, нас ловить начал, но руки и не дошли. Думали, что будет, как в прежние времена – потопчутся на полянке, да и уйдут. И нам польза – всегда находились те, кто мог «проход» одолеть. А у нас, как и везде на Руси – «кадровый голод». Помнится, в году так, в пятьдесят третьем, сюда целый взвод солдат явился. Напуганы были, за автоматы хватались, окопы начали рыть. Один сержантик огонь открыл. Представляешь, что было?
Что бывает, если в Застеколье попытаться применить огнестрельное оружие, я представлял хорошо. Помню воронку, оставшуюся после выстрела из пистолета.
– Повезло, что он вдалеке от остальных был, только сам и погиб, – продолжил князь. – Мне пришлось старую форму надеть, с орденами, только так и успокоил. Потом любо дорого на парней глядеть было. Обжились, обустроились. Потом вроде бы все наладилось. Даже местные жители любопытства не проявляли.
– Давно хотел тебя спросить, – поинтересовался я. – Я ведь эту поляну, можно сказать, с детства помню. Грибы тут когда–то собирал. От нее до моей родной деревни всего–навсего десяток километров. Я эти места пузе выползал. Ну, допустим, сам я не имел способности перейти в Застеколье. А соседи? Почему никто не провалился, не пропал? Почему, скажем, никто ни разу не слышал, чтобы пропал какой–нибудь тракторист? Пахал землю, отошел по делам на полянку и, только трактор остался? Или какая доярка по грибы пошла, да и сюда забрела?
– Ты как–нибудь пройдись, может, знакомых увидишь, – посоветовал Ярослав. – То, что никто ни о чем не слышал, вовсе не значит, что твои земляки сюда не заходили.
А вот об этом–то я не подумал. Не каждый, кто способен пройти в параллельный мир, станет об этом хвастать. А если и начнет? Кто этому поверит? Примерно, как в изнасилование женщины «зелеными» человечками или полета землянина в НЛО. А жить можно и в двух мирах. Тут я вдруг вспомнил своего одноклассника Серегу, класса до седьмого слывшего отъявленным оболтусом, а потом вдруг резко изменившегося, ставшего лучшим математиком школы, района и области. А куда он потом делся? Кажется, вместе с родителями уехал в Новосибирск, в какую–то специализированную школу с математическим уклоном. А еще ведь кто–то был? Точно, был еще Павлик, поступивший в суворовское училище. А ведь ему сулили спецшколу, колонию и так далее. А мой учитель физики, способный прервать урок рассказом о многомерности Вселенной? А учительница истории, от которой я впервые услышал теорию Платона обидеальном мире и его отражениях? И это в самый–самый пик «застоя», когда про Платона знали лишь то, что он был махровым идеалистом! М–да, если подумать и сопоставить, то многое из того, о чем я знал, приобретает иной оттенок. Но в то же время – не подкопаешься!
– Короче говоря, – заявил Ярослав. – На сегодняшний день место перехода стало привлекать нездоровое внимание. Посему, из соображений конспирации его следует сменить.
– Это точно, – согласился я. – Если уж засады устраивают на полпредов Президента, куда такое годится? Кстати, а почему бы чаще проходы не менять? Как я понимаю, он тут со времен Ивана Васильевича?
– Ну, если эту конкретную поляну брать, то поменьше. Лет этак… – прикинул князь, – триста. Раньше проход в другом месте был. Но тоже вблизи Грязовца.
– А все–таки, – вернулся я к вопросу, – почему бы проходы почаще не менять?
– Ну, не так–то все просто. Во–первых, место здесь очень удобное. С одной стороны – от цивилизации далеко, а с другой – не особо. Железная дорога рядом, шоссе. До Вологды – полчаса езды, до Грязовца – пятнадцать минут. Опять–таки, «широко известно в узких кругах». Если слишком часто проход менять, как к нам новые люди будут приходить? И старожилы, которые, кто на Большой земле живут?
– А что, старожилы? – не понял я.
– Ты помнишь, что все, наши, ну, кто постоянно на Большой земле живет, имеют две точки прохода? Одна общая – вот эта поляна. И еще одна индивидуальная. У меня, скажем, она вообще в… ну, неважно где. Предположим, оказался я на Большой земле. Я что, должен каждый раз туда бегать, если домой, то есть, сюда надо? Но все равно, откуда бы ты не шел, основной проход не минуешь.
– То есть, проход, не совсем точка, а тоннель? – догадался я. – В него можно войти либо где–то там, либо только здесь.
