Официантка ставит передо мной стакан с виски, который я осушаю залпом. Такое слушать нужны стальные нервы.
– Мы с ней вместе рожать поехали. Я на два месяца раньше, чем она. Ты семимесячный родился.
– Так, стоп, – говорю ей. – А ребенок матери?
– Умер в родах. Обмотка пуповиной. Он так и не закричал. Ты же… кричал так громко. Я слышала. И на грудь тебя ко мне ложили. Ты был абсолютно здоровым ребенком. Правда, я потом потеряла сознание. А когда очнулась, тебя у меня забрали. Сказали, что ты не выжил. Ко мне тогда Виктор пришел. Сказал, чтобы я оставила их семью в покое и предложил денег. Я не согласилась. Устроила истерику, матери твоей о нашей с ним связи рассказала. Мне никто не поверил. Поставили послеродовой психоз и отправили на лечение. Снежана мне так и не простила того вранья про мужа, а я ведь не врала. Она с чудовищем живет.
Аврора допивает воду со стакана. Я заказываю еще виски. Отец к матери всегда хорошо относился. Меня ненавидел, но ее… Я даже скандалов не помню. Мама умела добиваться того, чего хотела и отец ей всегда уступал. Но с Авророй я согласен. Отец и раньше казался мне монстром, а после ее рассказа это ощущение только усиливается.
– Пять лет я пыталась тебя найти, но твой отец всегда меня опережал и закрывал в клинике. Знаешь, как ненормальную. Потом я бросила попытки тебя найти. У меня муж есть, дети. Я недавно наткнулась на твою фотографию и… захотелось тебя найти. Рассказать все это, чтобы ты знал. Твоя мать, кстати, так ничего и не знает. Ни о нашей связи с Виктором, ни о том, что ты не ее сын. Она думает, что я ненавижу ее за то, что мой ребенок умер, а ее жив.
– Надеюсь, так и останется, – говорю уверенно.
Аврору мне жалко, но желания с ней сближаться у меня нет. Я банально ничего не чувствую. Она рассказала все это, а я даже отца возненавидеть не смог, потому что и так его ненавижу. Мама же… этого никто и ничто не изменит. Я двадцать четыре года рос под ее опекой. Именно она защищала меня от отца, она пела мне колыбельные и кормила грудью. Не вот эта женщина напротив. Другая. Эта мне абсолютно чужая и желания ее узнавать у меня нет.
Рассказ Авроры почти ничего не изменил в моей жизни. За исключением того, что я теперь стану еще сильнее любить и оберегать свою мать. Защищать от жуткой правды, которую двадцать четыре года скрывает отец и эта женщина.
– Вы с какой целью мне это рассказали? – спрашиваю у нее. – Повторюсь, денег я не дам, в матери, как вы можете заметить, я не нуждаюсь. Вы потеряли слишком много времени, чтобы что-то изменить.
– Я больше не могла, – она начинает плакать. – Не могла держать это в себе.
– К сожалению, вам придется, – говорю решительно.
– Я думала, мы будем общаться, – растерянно говорит она. – Хотя бы изредка.
Достаю из кармана бумажник, бросаю на стол смятые купюры, чтобы оплатить заказ.
– У меня нет совершенно никакого желания вас узнавать. Мать у меня есть, у нас с ней прекрасные отношения. Именно поэтому я попрошу вас ее не трогать. Не пытайтесь донести до нее правду. Мой отец, конечно, чудовище и мне жаль, что он заставил вас все это пережить, но сестру оставьте в покое. Если вам принципиально важно видеться со мной – хорошо.
Я достаю из кармана визитку и протягиваю ей.
– Звоните, я постараюсь найти время, но повторюсь – моя мать ничего не должна узнать.
Из кафе я выхожу на взводе. Хочется позвонить отцу и сразу же обо всем рассказать, но я сдерживаюсь. Завтра. Это все потерпит. Сейчас мне нужно к Але. Сгрести ее в охапку, прижать к себе и сказать, что никуда я не уйду. Может, все-таки эта женщина что-то и изменила в моей жизни? Например, дала понять, что я до безумия люблю свою девочку и не будет у нас никакого времени. Я не хочу очнуться через двадцать лет и понять, что пиздец как опоздал.
Глава 57Аля
– Аля? – брат смотрит на меня сонным взглядом.
Моргает несколько раз, а затем отходит, пропуская меня в квартиру.
С момента моего последнего визита сюда здесь почти ничего не изменилось. Только одежды, разбросанной по полу, стало значительно меньше. Видимо, после освобождения брат здесь прибрался.
Удивлена.
– Вижу, ты не особо рад, – хмыкаю.
– Я рад, просто. Что-то случилось? – смотрит обеспокоенно. – Ты плакала.
Не спрашивает. Утверждает.
Плакала. Увидела, как Глеб какую-то бабу в машину сажает и куда-то с ней уезжает. Случайно увидела. Подошла к окну и глазам своим не поверила – его машина стояла под подъездом. Вначале я подумала, что он приехал ко мне. Вернулся. Дурочка наивная.
– Просто приехала. Нельзя? Вернулась к тебе, братец!
Мы с ним не разговаривали после всего случившегося в поездке. Он почти сразу уехал следом за Димой. После возвращения меня к нему не пропускали. Мы впервые видимся за прошедшие недели. И я понимаю, что безумно соскучилась. Несмотря на возможные дальнейшие разногласия и ссоры, ведь вряд ли брат примет мои отношения с Глебом.
Я налетаю на Борю первой. Обнимаю его крепко и чувствую, как слезы снова подкатывают к глазам. С трудом их сдерживаю. Раньше мы с Борей о многом могли разговаривать, брат меня поддерживал, выслушивал. Сейчас между нами словно стена, преграда, я ему даже о любви своей рассказать не могу, хотя он о ней и так прекрасно знает.
– Я тоже соскучился, сестренка, – говорит Боря, отцепляя меня от себя.
Я быстро отворачиваюсь. Подхватываю свой чемодан и везу его к себе в комнату. Брат за мной идет, конечно же, ни на минуту меня одну не оставляет.
– Вы с Глебом поругались? – спрашивает осторожно.
– А он тебе не сказал? – хмурюсь и разворачиваюсь к Боре. – Я думала, поделился.
– Ты о чем?
– Мы давно не вместе. В смысле, не сегодня расстались. Неделю назад еще.
– Почему?
– Да так… надоело нам, в общем.
Я почти правду брату говорю. Мы попробовали, не вышло, наигрались, пора расходиться. В конце концов, Глеб мне не обещал ничего.
– Ты поэтому сегодня зареванная пришла?
– Я такая пришла, потому что поняла, что дружок твой – бабник. Но, впрочем, неважно. Я всегда это знала.
– Он тебя обидел? – Боря подходит ко мне, хватает за руку, разворачивает к себе. – Обидел, Алин?
Вот и что ему сказать? Мотаю головой и, выбравшись из захвата, продолжаю разбирать чемодан. Чем скорее разберу, тем лучше! Да и занять себя чем-то нужно, чтобы ни о чем не думать!
Боря из комнаты не уходит. Стоит, за мной наблюдает. Раздражает, если честно. Сейчас я бы предпочла побыть одна. Без внимания с его стороны, но я молчу, конечно же. Итак было неудобно возвращаться после того скандала, который я закатила отчиму. Не сомневаюсь, что мама брату уже рассказала, если он с ней разговаривал.
