в худшую сторону. К сожалению, Рожественский зря повел в бой эскадру, лучше бы ее возглавил в этот момент кто-нибудь другой, пользы было бы больше.
Хоть Небогатова ставь — тот уважительно к людям относится, да и моряк хороший — свой отряд в полном порядке привел. Да и в пролив бы не полез, а пошел бы в обход, хотя не факт, чтобы его японцы в проливе Лаперуза не перехватили. Но тут бабушка надвое сказала, что там было бы. Ведь японцы не смогли бы задействовать там малые миноносцы, и часть больших кораблей оставили стеречь пролив, без этого никак — и тем самым ослабили боевую линию — либо на 1-й, или на 2-й отряды. А могли бы и по паре крейсеров просто вывести с младшими флагманами.
В любом случае прорыв бы состоялся, и пришло бы намного больше кораблей, чем те жалкие ошметки, что остались после сражения. Да и Сахалин пока русский остров, а дома и берега помогают. Даже Энквист командовал бы лучше Рожественского при толковом начальнике штаба. Хотя, Оскар Адольфович отвел бы всю эскадру обратно к вьетнамским берегам, встал бы в нейтральных водах и там бы ждал прибытия нового командующего. Так, по крайней мере, не случилось генерального сражения, с его разгромом и грянувшим на весь мир позорищем…
Гибель броненосного крейсера "Рюрик" 1 августа 1904 года
Глава 53
— Ваше высокоблагородие, японские корабли идут по правому борту, в десяти кабельтовых от нас, — негромко доложил сигнальщик, с погончиками старшего квартирмейстера на плечах. Этот видавший виды сверхсрочник, был самым «глазастым», и ночью видел чуть хуже, чем днем, потому в команде получил прозвище «тимофеич», ведь всем известно, что в темноте коты видят почти также, как при свете дня.
— Какие корабли?! О чем ты?!
Нервы у Леонида Федоровича натянулись струною — и так полчаса тому назад еле удрали от привязавшихся японских миноносцев, что попытались их атаковать, выпустив несколько торпед. Стрелять по врагу крейсера не стали. Просто набрали ход и стремительно удалились, применив маневр, который вечером помог броненосцам 2-го отряда не попасть под самодвижущие мины. Действительно, бурун за кормой сбивал торпеды с курса, и пройдя небольшое расстояние, начиненные взрывчаткой длинные «рыбки» тонули, истратив запас воздуха.
— Миноносцы или «дестройеры?
Командир «Олега» капитан 1-го ранга Добротворский сразу же спросил о «наболевшем» — получить торпеду в борт очень не хотелось, это означало гибель вверенного ему корабля.
— Головным идет «Ивате», с тремя высокими трубами, третьим «Якумо» — у него дымовые трубы пониже будут. Посередине «Ниссин» будет, ваше высокоблагородие, у него трубы разнесены к оконечностям, а посередке мачта торчит. Они это, не извольте сомневаться, я их сразу признал.
Простыми словами сигнальщика каперанг был ошарашен словно ведром кипятка, все мысли исчезли, кроме одной — встреча с тремя броненосными крейсерами на столь короткой дистанции, не сулила его «Олегу» ничего хорошего, случись она днем. Но сейчас-то стояла ночь, и они первыми обнаружили противника, а не японцы их.
— Четвертого мателота не могу разобрать, ваше высокоблагородие, одна труба на нем. «Симы» потоплены, а таких, значится, осталось только трое — «Нанива» с «Такачихо» и «Чийода».
Добротворский в который раз мысленно подивился глазастому сигнальщику с феноменальной памятью к тому же, и принялся сам всматриваться в ночную темноту, в которой ничего нельзя было рассмотреть толком, хотя время еще к полуночи не подошло.
— Боком чуть станьте, ваше высокоблагородие, и от волн смотрите — они чуть блестят — и прямую дорожку как бы ведите, глаз с нее не спуская. И крохотные огоньки видны будут — японцы ведь кильватером идут, и рулевые на них смотрят, чтобы в корму форштевнем не врезаться.
Леонид Федорович последовал примеру сигнальщика, мысленно прочертил черту, и стал по ней как бы перебирать глазами, словно делая короткие шаги. И обомлел, разглядев крохотные светлые пятнышки, которые бы просто не заметил. А потом, всмотревшись в них, был не в силах поверить собственным глазам — он увидел черные контуры больших кораблей, что медленно плыли по темной глади моря.
— «Георгия» заслужил, молодец!
И похлопал ладонью по плечу, выказывая расположение. А сам напряженно размышлял, что ему делать в такой ситуации. Леонид Федорович прекрасно понимал, что придется исполнять как царскую присягу, так и отданный контр-адмиралом Фелькерзамом приказ. А там все предельно четко сказано — атаковать неприятеля, где бы его не встретили. Крейсерам действовать артиллерией, а миноносцам «Бодрому» и «Безупречному» попытаться торпедировать противника с самой короткой дистанции.
Иного выхода не оставалось — так уж вышло, что к царю Леонид Федорович относился без почтения, и в юности даже примыкал к «Народной воле» вместе с командирами «Бородино» Серебренниковым и «Орла» Юнгом. Отсидел в крепости за свои прегрешения, был прощен, но начальством считался либералом, что, понятное дело, сильно мешало карьере. Так что, последовательно пройдя службу старшим офицером на всех старых броненосцах 2-го отряда, лишь четыре года тому назад получил под командование канонерскую лодку «Гиляк».
С ней и отличился во время подавления боксерского восстания, когда принял начальствование над союзным отрядом канонерских лодок, отправленных для обстрела китайского форта Таку, после взятия которого был поставлен его комендантом. Но кроме медали за «китайский поход» никаких орденов не получил, хотя подчиненных наградили щедро — уж больно въедливый был Добротворский, и любил покритиковать собственное начальство, относясь к нему без должного почтения.
Контр-адмирала Энквиста, с которым проделал поход от Мадагаскара до Цусимы, Добротворский презирал — Николаевский градоначальник был таким же как все адмиралы, не хуже, и не лучше. Зато Фелькерзам за последние дни изрядно удивил, особенно в бою — таких энергичных и решительных действий от него Леонид Федорович не ожидал. А потому сейчас мысленно принял решение рискнуть, и атаковать неприятеля, благо японцы не подозревают, что рядом с ними идет русский отряд…
Два слепящих луча прожектора неожиданно появились во тьме, и один уставился на идущий головным броненосный крейсер — им действительно оказался «Ивате», следующий под адмиральским флагом. И тут же «заговорили» 152 мм орудия «Олега» — четыре в башнях, пара в казематах, и еще два на верхней палубе, за броневыми щитами. А с ними и полдесятка 75 мм пушек, обрушивших град бронебойных снарядов. Скорострельность была прямо-таки бешенная, ведь впервые рядом с пушками сложили готовые выстрелы, по два десятка на каждый шестидюймовый ствол.
Второй прожектор осветил следующего за «Ивате» крейсер — тот оказался итальянской постройки, с разнесенными трубами. Выглядел «Ниссин» скверно — у носовой башни отсутствовали
