КОГДА ТЕБЕ СТРАШНО И ГРУСТНО, МЫ ПЕСНЕЙ ПРОГОНИМ ТВОЙ СТРАХ. МЫ ПЕСНЕЙ ПРОГОНИМ РАЗЛУКУ И СКУКУ, ВЕДЬ ПЕСНЯ СБЛИЖАЕТ ВСЕХ НАС. КОГДА ВЕСЬ МИР РАЗРУШАЕТСЯ, КОГДА ВСЕ ПРАВА НАРУШАЮТСЯ, МЫ МОЖЕМ ЭТО ИСПРАВИТЬ, МЫ МОЖЕМ ЭТО ПОПРАВИТЬ, ЕСЛИ СПОЕМ ДРУГУ ДРУГУ!
Постепенно зрители один за другим осознали, что Хеллер Харриган не только пела на сцене, но и что она — одна из Синглберри, отчего торговый центр пришел в неистовство, все стали выхватывать телефоны, пересылать друзьям фотографию Хеллер и вести прямой эфир — Уайатт объяснил мне, как все это работает в соцсетях. Девушки кричали имя Хеллер, а парни незаметно удовлетворяли себя, стонали и затем били друг друга по плечу. Уайатт также позаботился о том, чтобы рядом со сценой находилась группа улыбающихся монашек, качающих головами в такт песне.
Мы продолжали петь, но внезапно произошло нечто странное: я запела соло. Сначала я была в недоумении, потому что эта часть песни не задумывалась в качестве сольной. Продолжая петь, я оглянулась на родственников и увидела, как Хеллер обеими руками приказывает всем сделать шаг назад, держа палец у губ и тем самым призывая всех, кроме меня, замолчать.
На секунду я остановилась на середине ноты, потому что не люблю петь одна. Когда я слышу собственный голос, мне становится стыдно. Не потому что я не умею петь или не попадаю в ноты, а потому что петь одной кажется мне проявлением собственного эго, как будто я выделываюсь, типа: «Эй, гляньте, что я умею, я такая крутая, я лучше всех!» Но сейчас я дала себе разрешение: давай, насладись этим моментом, пусть весь мир услышит твой голос!
И вот мой самый страшный и самый сокровенный секрет: когда я пою, я никогда не испытываю тревожности. Я могу нервничать до, но стоит мне издать первую ноту, звук, который нравится мне и который может понравиться всему миру, — и я счастлива. Но это не означает, что я теряю себя в музыке — наоборот. Я нахожу себя в ней. Когда я пою, я чувствую себя на своем месте, и до окончания песни ни демоны, ни раздраженные нервные окончания, ни парализующий страх не могут меня достать; для них просто нет места. Музыка всегда побеждает.
Благодаря Хеллер я поняла, какой колледж выберу. Я пойду в Торлингтон, даже если сама идея об этом пугает меня. Может быть, как раз из-за этого и пойду. Я даже не хочу пытаться стать звездой вроде Хеллер, потому что я никогда бы не смогла выдержать такого напряжения, ну и потому что у меня нет огромной харизмы Хеллер и ее желания постоянно находиться в центре мирового внимания.
Может быть, я смогу стать звездой своего собственного уровня. Может, я буду петь, просто потому что обожаю музыку и потому что — зачем бы Господь дал мне голос, если бы не желал, чтобы я пела? Даже если я становлюсь эгоистичной и надменной — что ж, в следующем месяце мне исполняется восемнадцать, так что, возможно, эгоизм и гордыня приходят вместе с независимостью. У меня нет ответов на эти вопросы, но не исключено, что в Торлингтоне мне как раз и удастся их найти.
Я схватила Хеллер и Картера за руки и взглядом приказала всем присоединиться ко мне. Вот еще одна причина, по которой я люблю музыку: она объединяет людей. Музыка не обязана стоить денег, и пока люди занимаются музыкой вместе, им гораздо сложнее ненавидеть или даже желать убить друг друга. Я не уверена, что музыка может помочь разрешить все мировые проблемы, но, как мне кажется, это верное направление. Конечно, я знала, что солдаты шагают на войну под веселые песни военного оркестра, но это совсем не то, что происходило сейчас в торговом центре Парсиппани.
Здесь творилось нечто другое. Ой-ой. О, мой милый крошка Иисус, закрой, пожалуйста, свои божественные глазки или отлучись на минутку в ванную. Хеллер начала расстегивать свой пиджак, затем сорвала резинку и встряхнула волосами. Наверное, она даже не осознавала, что превращается обратно в Хеллер. А потом она спела вот что:
