Я просто заткнула уши и выбежала вон. Не хотела даже думать, как в итоге мама, то есть Настя, оказалась на месте тети, то есть мамы.
Как же все это…
Вдохнув на улице свежего воздуха, который немного прояснил от дурмана мои мозги, я вернулась обратно.
— Адрес. Скажи мне адрес кладбища. И захоронение, должен же быть номер участка какой-то…
Отец номера участка не знал, но, видимо, бывал на кладбище очень часто, а потому предельно красочно объяснил мне, сколько нужно идти метров, от какой калитки и на какие памятники и деревья ориентироваться.
Смешно, но я действительно нашла. С первой же попытки. Даже блуждать не пришлось.
Кладбище было небольшим и аккуратным, а могила тети… мамы – она словно тянула. Бред все это, просто отец доходчиво объяснил.
Я же подошла ближе и замерла, глядя на памятник. Какой же она молодой и красивой была. Памятник был дорогим. Хорошим. Явно не мама… Настя постаралась. Тут даже сомнений не оставалось, кто отдал дань памяти Киреевой Кристине Игоревне. Марк.
Мой Марк.
Я обняла себя за плечи, совершенно не понимая, что делать дальше. Я его любила. Очень. Я не хотела отдавать его памяти умершей женщины. Даже если она моя биологическая мать. Какая разница! К черту!
Он только признался мне в любви, а я опять сглупила… Как сказал бы он. Потянулась в сумку за телефоном, только тот не работал. Наверное, сел от постоянного дозвона. Выругалась себе под нос и услышала тихие шаги. Если бы не гравий, которым были усыпаны дорожки, я бы и не услышала. Быстро обернулась и глазам своим не поверила.
Скольников, встретившись со мной обеспокоенным взглядом, замер.
— Ты приехал за мной? — удивленно прошептала я. — Говорил же, что не будешь никогда никого возвращать в свою жизнь.
— Во-первых, я поменял свое мнение, — в тон мне тихо и предельно спокойно ответил он, — а во-вторых, с тобой это не работает. Уже не первый раз, кстати. А сегодня… Настя позвонила мне, и я думал, что убью ее…
— Исключение, подтверждающее правило? — слабо улыбнулась я, пропуская слова про маму. Как Марк нашел меня, даже спрашивать не стала, должно быть, отследил по телефону. В этом городе я могла быть лишь в двух местах.
— Возможно…
— Ты любил ее?
Я видела, что Марк тихой поступью пытался ко мне подобраться. Словно опасался за меня. Я же выбила его из равновесия своим вопросом. Скольников покачал головой и на грани слышимости ответил:
— Не так, как тебя. Она мне нравилась, как картинка, но мы даже не спали с ней.
— Так это о ней ты тогда мне рассказывал? Когда говорил о своих единственных отношениях? Это ей Ольга рассказала о своей беременности?
Марк кивнул и все же сделал шаг в мою сторону.
— Поначалу я и к тебе относился так же. Красивая, вкусная девочка – Конфета. Но потом я узнал тебя намного глубже.
— О, да, — усмехнулась я, — именно глубже…
— Карин…
— М-м-м?
— Я думал, ты сбежала от меня.
— Я поняла. Потому и удивилась, увидев тебя здесь.
— Я же только вчера…
— Да, — я сама шагнула к нему, окончательно сокращая между нами расстояние, — если бы не вчерашний разговор… если бы не твоя откровенность вчера… — я сглотнула, просто не знала, как объяснить ему ощущение, что я словно была на пределе. Еще чуть-чуть – и действительно поверила бы в то, что была лишней. Но вчера он меня переубедил. — Наверное, сегодняшнюю новость я восприняла бы иначе. Ты поэтому хотел, чтобы я сходила к психологу? Из-за ее смерти?
Я мотнула головой в сторону надгробия. Могилы, в которой лежала моя биологическая мать, которая просто оставила меня. Из-за Марка или нет – неважно. Это были только ее проблемы. Плохо, что не нашлось никого рядом с ней, способного помочь и поддержать. Ужасно плохо, что отец не понял, не протянул руку помощи. Марк виноват лишь в том, что его не было рядом. Но он и не обязан был. А был бы… он заметил бы, что с ней что-то не так. Не в порядке…
— Ты из-за этого так маниакально работал перед моими родами? — ахнула я, только сейчас улавливая связь, а Марк обнял меня крепко за плечи и прижал к своей груди.
— Да. Когда Настя рассказала мне о ее смерти, я сразу же навел справки. Поговорил с твоим отцом. А потом ты пришла ко мне беременная. Это… Это полностью перевернуло все. Я испугался за тебя. Сам нашел психолога, выяснял, могут ли все эти психозы передаваться по наследству. Конечно же, специалист не мог поставить диагноз мертвому человеку, но люди просто так не бросаются под машины. Скорее всего у нее была послеродовая депрессия. Потому и хотел каждый день быть рядом. Контролировать, чтобы если что… если вдруг что — заметить.
Я всхлипнула, а потом все же заплакала.
— Только не говори, что и советы сходить в салон или спа были от психолога.
— Тогда я промолчу, — усмехнулся Марк, поглаживая меня по волосам. — Но самым главным было разгрузить тебя и всегда напоминать, что ты женщина. Желанная женщина.
— Вот с этим ты справился не очень. — Я отстранилась от Марка и, быстро чмокнув его в губы, взяла за руку. — Пойдем отсюда.
Мне хотелось сильнее углубить поцелуй, насладиться вкусом и ненасытностью его рта, но изображения на памятниках меня очень смущали, они, словно немые наблюдатели, осуждали нас за то, что мы тревожим их покой своими телячьими нежностями.
Я бросила последний взгляд на Кристину. Она была такой молодой и красивой. Я пождала губы и решила, что все же пойду навстречу Марку и посещу психолога, да хоть психиатра.
Лишь бы он не устраивал паники на ровном месте. А я люблю и любима. Я счастлива. И даже если бы все было не так, я никогда не смогла бы добровольно оставить своего сына, лишив его материнского тепла. Пускай мой мальчик больше любил папу, как мне казалось, потому иногда я и ощущала себя ненужной, но все равно по своей воле я никогда бы его не бросила. И Марка… Марка тоже по доброй воле больше не оставлю никогда.
Я с самого начала боялась ему довериться и оказалась в этом совершенно не права. Если бы не он… если бы не Марк… неизвестно, были бы мы здесь и сейчас. Я сама создавала никому не нужные запреты и долго возводила между нами преграду, когда на самом деле Марк был единственным человеком, на которого я могла положиться. Он стал моей стеной, опорой и поддержкой. А еще он был самым лучшим на свете отцом, которому я непременно подарю еще одного ребенка. Его ребенка. Лапочку-дочку. Все, лишь бы он был счастлив не меньше меня.
Эпилог
Четыре года спустя
— Марк, милый. Мне Кристина только что звонила, говорит, уже в самолете. Через два часа прилетит.
Скольников отпустил Севу, и тот, засмеявшись, повис на детских спортивных кольцах.
