— Ну, чего ты, солнце моё? — шепчет он, прижавшись губами к моим волосам.
Сама не знаю…
Меня переполняют эмоции.
— Классное место, — шепчу, глядя в неверии на сосны над головой.
Неужели, мы будем здесь жить? Он и я…
— Да…будешь на крыльце своей йогой заниматься, а я буду на тебя дрочить… — шепчет он, а я начинаю ржать.
Вот просто до слёз!
Блин, ну что за человек?! Запрокидываю голову и смотрю в любимое лицо, утирая слёзы. Он ухмыляется, довольный своим грязным юмором.
— Убила бы… — хрюкаю и легонько наступаю ему на ногу.
Паша подхватывает меня на руки и, подбросив повыше, несёт…домой…насвистывая.
Охломон. Обнимаю его шею руками и прижимаюсь носом к щеке.
Глубоко и счастливо вздыхаю. Как же люблю его, Грубияна.
Сейчас до меня доходит, что это задняя часть дома, а вход с другой стороны. Мы подъехали с задних ворот, ещё одни есть перед входом. Там стена глухая, не прозрачная. В доме стены тоже деревянные, хоть их и не много.
Я просто потрясена если честно.
Паша заносит меня в дом и ставит на ноги. Обнимает меня руками, прижимая спиной к себе, и спрашивает:
— Ну, как?
Сумасшедше…
Когда попадаешь в дом, первое что ты видишь — это широкий коридор между кухней и гостиной, который упирается в стеклянную стену, за которой…бесконечные просторы и река. Здесь так светло…я как Алиса в Зазеркалье.
На первом этаже четыре комнаты вместе с кухней и ещё большой чулан.
В гостиной одна стена глухая, вторая смотрит на лес, а треть на коридор, так что комната более-менее уединённая. Более-менее. А вот кухня вся на обозрении. Мы точно повесим шторы. Повсюду.
— Мы…не будем сегодня здесь заниматься сексом… — сообщаю ему.
Паша ржёт, запрокинув голову.
— Мы только им и будем сегодня заниматься, КАтёнок… — уверяет он, проходясь руками по моим бёдрам и ныряя под сарафан.
— Нет!.. — пищу я, выворачиваясь, и отскакивая от него. — Ты сбрендил?!
Он сладострастно смотрит на мою грудь, надвигаясь на меня.
— Нас никто не видит, успокойся, — ухмыляется он. — С этой стороны ни одного дома.
— Не подходи!.. — предупреждаю, стараясь звучать убедительно, но он лишь продолжает порочно ухмылять. — Благов, не смей! — приготовившись бежать, требую я.
— Оттра*аю тебя, КАтёнок… — хрипло обещает он, хватаясь за рубашку на затылке и сдёргивая её с себя. — За твои выкрутасы в спортзале.
Замираю, потому что замечаю у него на шее длинную цепочку.
Мои глаза метнулись к его глазам. Его глаза прожигают мои, ища в них ответ, который он, итак, знает.
Как сорока, возбуждённо облизываюсь.
Паша смеётся и трясёт головой, его грудь ходит ходуном.
Кладёт руки на бёдра и ждёт моих дальнейших действий. Голый до пояса и босой. Такой сексуальный и горячий в этих своих военных штанах, а тату придаёт экзотичности Я уже забыла о том, что нас видно из космоса!
Снова смотрю на цепочку. На ней болтается три кольца. Все три из белого золота…ну или платины, не знаю. Мне отсюда не понятно! Одно помолвочное…для меня. Простой ободок, а на нём круглый бриллиант в оправе. Два других кольца — широкие гладкие ободки…один большой, для него…и одно маленькое…для меня…
— Благов… — шепчу, чувствуя, как начинает колотиться сердце. Он купил нам полный комплект колец! И себе, и мне! — Быстро отдай мне это! — пищу, подпрыгнув на месте.
— Подойди и забери… — пожимает он плечом, глядя на меня свысока.
Жую губу и осматриваюсь ещё раз.
Снова смотрю на него и снимаю сарафан через голову. Его глаза лижут моё тело, облачённое в свадебный белый комплект белья. Вижу, как тяжелеет его дыхание и мутнеет взгляд. По мне прокатывается жаркая волна, оставляя после себя испарину.
Провожу рукой по животу и осторожно ныряю в свои ангельские трусики.
Благов следит за ней неотрывно, а когда я начинаю двигать пальцами, запрокидывает голову и выдыхает:
— Пи*ц…
То-то и оно, ковбой!
ПАВЕЛ
Полтора года спустя…
Не отрывая глаз от двери своего рабочего кабинета, внимательно слушаю главного тренера Гаррета Гибсона. Гаррет — отличный мужик, но не без припездей. Ему тридцать пять и он ведёт себя так, будто его армия USA родила. Короче, он чрезмерно дисциплинирован, меня это немного коробит, но, он обещал победу в Евролиге, поэтому я принимаю его таким, каков он есть.
Раздраженно проверяю свой телефон. Уже восемь! Ну, и где они, мать их? Заблудились?!
Снова смотрю на Гибсона, постукивая ногой по полу. Он видит, но молчит.
Мы выкупили его полгода назад из Америки. Он привёл свой бывший Клуб к победе в двух крупных американских чемпионатах. Я встречался с ним в Чикаго и смотрел его игры. Целых три недели там проторчал, на второй пришлось КАтёнка выписывать, я без неё максимум неделю могу выдержать.
Мне нужно, чтобы она на глазах была и под рукой.
Постоянно.
Чикаго ей понравился.
Тяжко вздыхаю.
Ей всё нравится. Вечно этот любопытный взгляд. Я её часто с собой в поездки беру. Если в моём гостиничном номере есть она со всеми этими прибамбасами, я будто дома. Сразу никуда не спешу и спокойно делаю дела.
— …вчера пришла сводка по Уилсону, — на жутко ломаном русском докладывает Гибсон. — Операция у него прошла удачно…
На самом деле, Гибсона никто не заставляет язык ломать, он сам хочет везде чесать по-русски. Да ради Бога. Полиглот хренов.
Киваю, постукивая пальцами по столу, и откидываюсь на спинку кресла. Кошусь на тёмное окно, за которым уже часа три валит снег.
Сегодня тридцать первое декабря.
И я хочу домой.
— …но его теперь не впускают. У него виза…проссроччена… — продолжает Гибсон, и я просто в чистосердечнейшем ах*е выгибаю брови, на секунду отрешаясь от всех мыслей.
— Чё у него?.. — не веря подаюсь вперёд, глядя на спокойную американскую рожу своего друга.
— Виза… — бесяче повторяет он, как и положено дятлу, плохо знакомому с менталитетом другой страны.
Моя рука падает на стол, по дороге превращаясь в кулак. Всё подпрыгивает. По костям проходит вибрация и боль. Сцепляю зубы, чтобы не пизд*нуть по столу ещё пару раз.
Гаррет спокоен, как удав. Мне хочется дать ему по роже, и ещё раз выбить колено Уилсону. Тупой ушлёпок!
— Пи*ц! — цежу, сильнее сжимая кулак.
