Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Штабу армии, кроме имеющихся частей армейского подчинения, добавляется минометный полк большой мощности (160-мм), противотанковый полк ЗиС-2. Впечатлило всех. Возможности армии выросли едва ли не на порядок.
А в конце представитель зачитал последний пункт. Армия должна быть сформирована, обучена и боеготова к 1 мая 1942 года. Осталось почти ровно три месяца. На этом зачитывание Приказа закончилось. И тут же на стол перед Ершаковым начальник особого отдела армии положил довольно толстую папку с грифом «Секретно».
– Что это? – поинтересовался он, еще не открыв ее.
– Это информация для вас и теперь уже ваших подчиненных по перспективным кандидатурам на замещение вакансий при формировании армии.
И для всех сделал объявление.
– Командование четвертого ВДК больше не задерживаем?
И, дождавшись утвердительного кивка от Ершакова, продолжил:
– Вы можете быть свободны. Остальные – после совещания не расходимся, вы дадите подписки о неразглашении.
В этот день немцы закончили вывод войск из котла. Несостоявшегося котла. Максимум что смогли сделать войска Конева – это сузить коридор и заставить немцев выходить под артиллерийским огнем. И даже это досталось большой кровью.
31 января 1942 г.
Особый район
Утром тридцать первого в штаб Захарова поступил приказ явиться в Москву в штаб ВВС РККА, а дивизию перебазировать на аэродромный узел восточнее Москвы. Причем самолеты прямо на аэродроме «Дебрево» следовало передать представителям 1-й воздушной армии Западного фронта. На переброску личного состава дивизии, включая БАО, отводилась неделя. Пока дивизия воевала под Вязьмой, ВВС фронтов были реорганизованы в воздушные армии. Конкретно 43-я дивизия входила в 1-ю воздушную армию в составе Западного фронта. В тот же день штабом был разработан и утвержден график и порядок передислокации. Захарову стало очень жаль, когда он понял, что «Тунгуски» прикрытия, радиоузел, обзорная РЛС останутся здесь. Точнее, не здесь, на аэродроме Дебрево, а переместятся на аэродром «Двоевка», который становится снова основным ввиду наличия бетонной полосы. Но это ничего не меняло. Дивизия лишалась глаз, ушей и гарантированной защиты аэродрома. Еще печалило, что последние две недели стоили дивизии потерь, сравнимых с предыдущими двумя месяцами. Бои над коридором были жесточайшими, и от дивизии, в принципе, осталась ее тень. Не так, конечно, все было печально, как в начале октября 41-го – немцам эти бои также стоили большой крови. С боеготовыми машинами было совсем плохо. С летчиками – лучше. Все же бои шли вблизи порядков наших наземных войск, и многие сумели спастись из подбитых и горящих машин. И все же Захарову было жаль покидать этот аэродром. Здесь они стали теми, с кем немцы вынуждены были разговаривать на «вы».
В этот же день из Портала один за другим, с минимальной задержкой, пошли поезда с техникой, тщательно укрытой брезентом. Чтобы не терять времени на переформировку составов, они были ровно нужного веса и длины, чтобы вместо маневрового тепловоза под него мог стать самый ходовой паровоз марки «Э» или «Л». И из Особого района потянулась почти беспрерывная ниточка поездов, заканчивающаяся в Горьковской области, а точнее, в известном для военных месте – в Гороховецких лагерях, где их встречал штаб 16-й армии.
В Москву он отправился утром следующего дня, возложив все вопросы перебазирования и сдачи техники на штаб и своих замов. То, что дивизия выводилась на переформирование, а иначе объяснить вывод в тыл с передачей оставшейся техники было невозможно, было понятным и естественным событием. Правда, осенью 41-го дивизия воевала и с меньшим числом машин и летчиков, но тогда враг стоял у стен столицы, и по-другому было нельзя. Сейчас же, видимо, настал черед и 43-й дивизии и пополниться, и наконец-то отдохнуть от непрерывных боев с первого дня войны. В общем, в штаб он ехал с легкой душой, чувствуя, что ругать его не за что – дивизия воевала не хуже, если не сказать больше – лучше других. Немножко саднило на сердце, что техника, оставляемая в Дебрево, была доработанной и гораздо лучшей, нежели серийная. Это хорошо, конечно, что она наверняка понравится новым хозяевам и поможет им воевать, однако что получит его дивизия? Такого «ишачка», что он оставил, у него точно больше не будет.
В штабе по прибытии пришлось подождать минут пятнадцать, пока из кабинета Жигарева не вышли два незнакомых генерала. После этого секретарь разрешил войти Захарову. Генерал-полковник Жигарев что-то писал, сидя за рабочим столом. Захаров доложился.
– А, Георгий Нефедович! Проходи, присаживайся. Я сейчас закончу.
Захаров присел за большой стол для совещаний и принялся ждать, оглядывая кабинет. Тот совсем не изменился с осени 40-го года, когда он тут получал назначение на дивизию.
Главком действительно освободился минут через пять. Убрав написанное в ящик стола, встал и, подойдя к Захарову, протянул руку, приветствуя его.
– Молодец! Молодец! И сам молодец, и летчики твои молодцы! Давай, располагайся за столом – разговор у нас будет важный и долгий. Я сейчас!
Захаров снова сел на место, а Жигарев подошел к шкафу, стоящему в углу и достал начатую бутылку армянского коньяка и два фужера.
– Ну, давай!
Не садясь и разлив коньяк, Павел Федорович дождался, когда Захаров присоединится к нему.
– За победу!
Звякнув фужерами, выпили. Захаров посмотрел на главкома удивленно. Выпил лишь он – Жигарев только пригубил.
– Извини! – пояснил тот. – Мне еще работать, а тебе можно. Ты же на машине?
И, увидев утвердительный кивок, добавил:
– Ну, водитель довезет. А сейчас ты мне подробно расскажешь все, начиная с момента появления у тебя союзников. Понятное дело, доклады и донесения я читал, но, то сухая черствая бумага. Мне твое мнение как очевидца интересно.
Рассказ затянулся на полтора часа. Захаров рассказал бы покороче, однако главком задал массу уточняющих вопросов. К бутылке коньяка они больше не притронулись, а вот чай, который организовал секретарь, оказался к месту. Иначе бы горло пересохло.
– Да, Георгий Нефедович, не будь я допущен к этой информации – не поверил бы, – подвел итог рассказу комдива Жигарев.
– А я бы и не рассказывал бы тогда, – пожал плечами Захаров.
– Верно! – рассмеялся Жигарев. – Ладно! Жизнь продолжается. Даже такая интересная. И война тоже не закончилась. Доведу до тебя информацию о твоем дальнейшем житье. Приказ у секретаря перед уходом получишь. Мы тоже тут не сидели сложа руки. От союзников поступали и поступают гигантские объемы информации. Естественно, штаб ВВС занимался анализом информации, касаемой действий ВВС СССР и люфтваффе, их истории. Но, откровенно говоря, ничего кардинально нового про период лето 41-го – лето 42-го мы не почерпнули. Практически одинаковое эволюционное развитие тактики применения авиации, обусловленной возможностями техники. И тут в декабре они передали нам экземпляры авиатехники. Ты в курсе. Про реактивную технику говорить нам рано, а вот поршневые двигатели Швецова и их тактико-технические данные нас всерьез заинтересовали. Двигатель – вот! Руками можно потрогать! Собрать-разобрать! Немного отличающийся ввиду применения на транспортном самолете, но это мелочи. Я не открою тебе великую тайну, но этот двигатель под маркой АШ-82 уже поставлен в производство вместо известного тебе М-82.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
