Попов ждал продолжения, она же упивалась эффектом, произведенным ее словами.
— Мы тут собрались и составили депутацию. Дорогие папа-мама, сказали мы им, нет нужды в ваших заботах, мы уже большие, чтобы самостоятельно защищаться, оставьте нас и дайте нам слово. Результат тебе известен. Ничего не поделаешь: они хотят нас изничтожить и мужика в придачу.
— Ты права, крошка, и мужика. — Ники довольно закивал головой. Ну как тут не подумать, что идея «депутации» исходит от мафии?
— Кому сегодня есть дело до мужика? Тебе да мне. Вымирающий вид, одним словом, — поддержал Попов.
— Большинство женщин соглашаются на секс лишь при наличии любви — сказала их главная феминистка. Возможно. Не уверена, но допустим. А большинство мужиков? Думаешь, они смешивают секс и любовь? — Поистине Сью была редчайшим образчиком женской особи, по праву могущим рассчитывать на поддержку и одобрение со стороны мужчин.
— Остается клубная модель, закрытые заведения. Что ж, годится. — Попов старался быть объективным, кроме того, водились у него и соображения относительно общественной гигиены.
— Ну и решение, ничего не скажешь! Нас, значит, запереть, как скот, и держать под наблюдением! Тогда уж лучше больницы! А нас превратить в кур. Спасибо, не надо! — Сью чуть не стошнило (слава Богу, хоть от чего-то).
Она была права. Почему никто не думает об удовольствии современного мужика? Не голубых, у этих-то все в порядке, им больше нет надобности прятаться, а других! Но молчок! Попову вспомнились все, с кем он сталкивался по работе: водители грузовиков, судьи, консьержи, священники (эти втайне), всякого рода отбросы, деятели культуры, чиновники разных уровней, экс- и будущие министры, ну, в общем, из всех слоев общества, демократия, так сказать, ниже пояса. Вроде бы все они счастливы не хуже королей. Да нет, мужики и впрямь короли! Интимные признания Сью расходятся на «ура» по всей планете, и ни одному журналисту не придет в голову поинтересоваться мнением самих мужиков! Это и есть последнее из табу. Куда до нее всяким там голубым и прочим!
— Я тебе скажу, что меня шокирует больше всего. — Сью уже не сбить с пути. — То, что они хотят ввести закон, — это нормально, это их работа, всех этих юристов, синдикалистов и т. п. Но ты же знаешь, их уже не остановить, а бабы — так те от этого еще и возбуждаются, прямо кипятком писают, так мы им не даем покоя! Тьфу, гадость!
Попов пришел сюда, однако, не за тем, чтобы выслушивать ее разглагольствования по поводу секс-тружениц.
— Скажи-ка, ты уже в курсе по поводу убийства на факультете? Кстати, дарю тебе сюжет для твоих депутаток: «Университет и проституция»… Некий Минальди — это тебе что-нибудь говорит? — Попов самостоятельно докопался до того, что Минальди посещал Клуб деятелей культуры, иначе говоря, бордель, хозяйкой которого была Сью, а главным охранником — Ники.
— Не смотрю телевизор и не читаю. Ты меня знаешь: я пишу, — с апломбом отвечала Сью.
— От тебя не требуется читать, и телевизор смотреть — не преступление. Успокойся, я знаю, что не ты кокнула Минальди. Он был одним из твоих клиентов, — проговорил Попов, глядя ей прямо в глаза.
Сью не была уверена на все сто, что ее литературная слава способна оградить ее от полицейских ищеек. Ну да, знала она этого Минальди — кстати, совсем не в ее вкусе, — приходил вкусить острых ощущений, выдавая себя за кафедральное начальство, перед тем как отправиться к жене своего шефа, которая наставляла с ним рога своему муженьку. Здесь он разогревался. Нет, не по ней весь этот психологический бульон… Слабак, хлюпик. И это не секрет, все в клубе это знали, да и на роже у него было написано…
— А он тебе, случаем, не говорил, что у него и с китаянкой была интрижка? — перебил ее Попов.
— Да нет, ты на ложном пути! Эта малышка — вулкан, насколько мне известно от одной из моих девушек, хорошо ее знавших, потому как они были землячками, обе из Гонконга. Минальди был не в ее вкусе. Зато к его завкафедрой она была неравнодушна, если верить той же девице, но это — суперсекретно. Девица как раз принимала этого самого Минальди, он представился ей как завкафедрой, имя вот только позабыла… Ну и видок у тебя! Об этой китаянке и ее завкафедрой тебе могла бы много чего рассказать ее землячка, если ты не спешишь. Но это не Минальди. Ну, пока, — в замешательстве протянула она.
Попов уже не слушал ее. Инспектор был оглушен известием, которому предстояло поколебать все гипотезы комиссара. Ежели только Рильски самолично… либо… либо…
— Да-да, красотка, ты же знаешь, как я тебя ценю. Ей нет цены, правда, Ники? Увидимся. — Он заспешил. Мобильный звонил не переставая. — В этой треклятой стране ни шагу без полиции. Ну все, больше не беспокою. Чао.
Вот уже десять дней, как Санта-Барбару заливало дождем. Сплошной мрак! Просветы наступали внезапно и длились недолго. Как раз сейчас немного прояснело, и грязные стекла заведения Сью озарились пробившимися сквозь тучи солнечными лучами. Было похоже на то, как если бы робкая надежда коснулась сердец обитателей этой потерявшей ориентиры планеты, чтобы потом еще сильнее прибить их к земле, отняв даже тень иллюзии.
Три пути, ведущие в Пюи-ан-Велэ. Путь первый
После Лиона и Сент-Этьена автострада № 88 прямиком вела его в Пюи-ан-Велэ. Перед самым городом Себастьян свернул на 136-ю дорогу местного значения, ведущую в Монтёй. «Здесь комнаты не сдают», — ответили ему в турбюро и подыскали ночлег в Шаспинаке. А он так рассчитывал остановиться в Монтёе: зелень, холм, курящаяся внизу долина, затаивающийся в Пюи туман. Здесь дышишь в полную мощь легких, здесь так хорошо пахнет свежей выпечкой — маленький рай, каких уж больше не сыскать на земле, оранжерея, и вот на тебе — нет комнат. Ну что ж, пусть будет Шаспинак — хозяйка-чистюля, комнатка пахнет вербеной и украшена кружевами местного производства. Г-жа Бесс считает своей обязанностью рассказать о гордости этих краев странному постояльцу, разглядывающему бабочек на кружевах. «Это фабричная метка нашего кружева. Вы, конечно, знаете?» — «Разумеется. Останусь у вас на недельку, здесь так мило».
Распрощавшись с хозяйкой, он снова садится в машину и въезжает в Пюи с северо-запада. Оставив «панду» между башней Паннесак и статуей Лафайета, пешком отправляется по проспекту Катедраль к улице де Табль и собору Нотр-Дам.
* * *
— Странный собор, не правда ли? Не сказать, чтобы красивый. (Себастьян стал невольным свидетелем разговора двух туристов, судя по всему — мужа и жены.)
— Даже гадкий какой-то, если сравнить с Парижским, Страсбургским или Шартрским. Разве ты не видишь, этот собор — что пьяный корабль, который забросило на скалу посреди Оверни? Нагромождение стилей, этажей и мостиков, плывущее по площади! Так и кажется, что он движется, покачиваясь на волнах. (У дамы в руках был туристический буклет.)
— Упившееся лавой чудовище, притягивающее путников. Место, где совершаются либо чудеса, либо преступления, — гнул свое мужчина.
— Взгляни на этого каноника и эту канонессу, они словно рвут друг у друга из рук посох. Вон, на капители. Словно колдуны, вышедшие из вулканического пламени или ада.
