Книга Только она - Елена Спирина

Даниил

Эта мелочь меня скоро до нервного срыва доведет, сколько можно издеваться? Правда, и я дурак. В купальнике она ванну принимает, умнее, конечно, ничего не придумал.

Ладно, пойду пока за сорванцом.

В моей жизни после ухода Ады шесть лет назад, осталось еще одно напоминание. Белое, сильно пушистое и громко… мяукающее.

Когда отец привел свою жену с ее дочуркой, пришлось Малыша, который больше напоминал гиппопотама от Занзибара, отправить к Васе и Тохе. Благо, кот был спокойный, как удав, и единственное, что ему требовалось это еда и изредка мое присутствие.

Проблем не было не с одним, не с другим.

После ухода Ады, котяра впал в апатию. Зачах. Заболел. Повез его к ветеринару, тот сказал — психологическая, бля, травма у вашего питомца. Стянул с меня сто пятьдесят баксов, и отправил домой с советом.

— Будьте к нему мягче. Разговаривайте с ним. Любите его.

Зоофил, чертов.

В общем, выживали мы, как могли с котярой вместе. Он ко мне привык только на второй год жизни у нас. Галя его кормила, как нас с отцом не подчевала. Поэтому сегодня, Тоха привез кота Малыша весом почти восемь килограмм.

И это чудо сидело в моей комнате, ждало звездного часа.

Батю я предупредил. У Полины аллергия вроде была, по крайней мере, как она говорила, так что придется таблеточки попить. Я же от своей аллергии к кошкам вылечился еще три года назад.

Взяв кота из комнаты и перевесив его через плечо, пошел обратно к Аде. Интересно, узнает?

— Кроха, ты опять уснула?

— Иди к черт… — девушка вышла из ванной и, увидев на моем плече кота, не договорила.

— Хватит ругаться, — пожурил я ее, не спеша скидывать пушистого засранца.

Кстати, гадил он частенько в отместку, когда меня не бывало дома.

— Даня? — позвала мелкая с искрящимися глазами. — Это Малыш? — шепотом спросила она, будто боясь, что этот гиппопотам услышит ее и убежит. Не убежит, бегать он разучился, когда его вес за четыре кило перевалил.

— Я надеюсь, теперь ты понимаешь, что это имя ему никак не идет? — усмехнулся я и поймал улыбку мелкой.

Котяра же, услышав голос крохи, встрепенулся и попытался вывернуться с моего плеча. Я поставил его на место и котяру тут же начали тискать женские ручки, сказать честно, от которых я бы и сам не отказался.

— Ой, какой ты! Большущий, снежный комок просто. — щебетала Ада, а котище мурчал и хвостом поддергивал.

— Нет, когда я тебя жирной сволочью называю, ты на меня обижаешься, а тут растаял весь. — поддел я кота, и вдруг понял, что наказов зоофи,… в смысле, ветеренара я все же придерживался. С котом мы беседы вели и не всегда светские.

— Ты его все шесть лет обижал? — посмотрела на меня кроха.

— Это еще кто кого. Вообще-то, это у меня аллергия на этого, — махнул я рукой в сторону котейки, — а не у него на меня.

Кот как-то фыркнул так скептически, мол, это еще бабка надвое сказала, у кого на кого аллергия.

— Все с вами ясно, — не преставая почесывать кота, сказала Ада. — А я все стеснялась спросить про него.

— Почему?

— Ну, ушла тогда. Еще и котенка скинула на вас.

— Ага, не благодарная. — улыбнулся ей я и сел рядом с ними на пол, наблюдая за счастливой Адой и не менее счастливым гиппопотамом.

Котяра с того дня поселился в комнате Ады. Со мной разговора так и не вышло. Отношения наши вот уже две недели, как висели в подвешенном состоянии. Отец тоже многого от нее не добился, хотя учесть то, что Ада до сих пор живет в своей комнате и больше пока не заговаривала насчет переезда, тогда папа добился от нее даже больше, чем я за все шесть лет.

Полина с Анжелой вели себя более менее нормально. Батя им сказал, что случись, что с Адой или со мной, вылетят не то что через дверь, а через окно и с веником. То, что касалось папарацци, тоже было строго настрого запрещено. Никакого общения или интервью.

Сами же журналисты нарывались на разборки со мной и моими кулаками. В каждой газете было написано про то, что батя удочерил Аду, а я ее счастливый родственник. Старший братишка. Ух, убил бы.

Ада же, была весела и общительна. Шутила с отцом, Галиной, Егором и мной, но близко не подпускала никого.

Наше с ней общение вообще сводилось к: «Привет. Как дела? Спокойной ночи».

Две недели я приходил по ночам в ее комнату и смотрел на то, как она спит, не касаясь. Сидел и, как дурак, обнимался с медведем в углу.

Естественно, терпение мое было на нуле. Ко всему прочему девчонка уже, как неделю бегала сначала на учебу, потом на работу и домой возвращалась после десяти вечера.

Помню первый день, когда ее не было в шесть дома, я набрал ее номер, а она, ответив, сказала, что занята и скинула. Я позвонил вновь, но после она выключила телефон совсем. А через полчаса перезвонила и сказала, что на работе и ей некогда. И чтоб не названивал. Я проглотил. И сидел и ждал, когда она позвонит и скажет, чтоб за ней приехал.