Она, не спеша, тронулась с места и выехала за ворота.
Алекс точно не знал, куда он едет. Первая мысль – помолиться – все еще казалась ему привлекательной. Конечно, Алекс не верил, что молитва может помочь. Его критичный ум полагал, что у Бога достаточно своих дел, и человек только под влиянием огромной гордыни может искренне верить в то, что он, маленькая песчинка в бесконечном Универсуме, достоин внимания Создателя, и что Создатель может услышать его слабый голос и исполнить то, о чем просит его человек. И все же, поскольку молитва была единственным средством привлечь в ситуацию высшие силы, неподконтрольные человеческому разуму, мысль о ней оставалась для Алекса притягательной.
Еврейская семья, в которой он вырос в Советском Союзе, изо всех сил старалась забыть свои культурные и религиозные корни, поэтому они крестили своих детей в православие. В последние годы, когда быть иудеем снова стало престижно и почетно, Алекс подумывал принять иудаизм, но его критичный мятежный ум никак не мог смиренно вместить в себя многочисленные религиозные догмы, правила и запреты.
Алекс неоднократно в беседах с верующими иудеями издевался над Библией, находя в ней весьма забавные противоречия. Например, рассматривая цитату «И был вечер, и было утро: день второй», Алекс язвительно замечал, что никакого утра и вечера быть не могло, поскольку светила были созданы только в третий день. Да и само понятие «день» может быть поставлено под сомнение, ведь не было еще Луны и Солнца. Какой же день? И собеседники либо пытались объяснить столь явный ляп аллегориями и метафорами, либо застенчиво умолкали, либо называли Алекса сатанистом, поскольку раз не может он просто поверить в то, во что слепо веруют миллионы людей, значит, на это есть особые причины.
Алекс направился в ту церковь, где недавно говорил с отцом Александром. Внутри уже не было верующих, но двери храма были все еще открыты. Алекс вошел. У входа за прилавком клевала носом женщина, торгующая свечками, иконками и крестиками. Рядом с ней располагалось напечатанное на принтере объявление, в котором говорилось, что свечи, купленные не в храме, не являются жертвой, угодной Богу, а рядом другое, в котором значилось: «Иноверцы, самоубийцы, атеисты и экстрасенсы в храме не отпеваются, панихиды по ним не служатся, молитвы за них не возносятся». За амвоном Алекс рассмотрел священника. Алекс прошел вглубь храма, узнал отца Александра.
– Батюшка, благословите, – произнес он ритуальную фразу, подходя к священнику, кланяясь и целуя ему руку.
– А, это Вы, сын мой. Господь благословит.
– Я приезжал к Вам недавно.
– Я помню. Как Ваш сын?
– Операция прошла не очень хорошо. Он на грани жизни и смерти.
– Чем я могу помочь, сын мой?
– Помолитесь со мной, батюшка. О его здравии.
Эта нестандартная просьба вырвалась из уст Алекса сама. Но прозвучала она так, как будто бы именно с этой мыслью он сюда и приехал.
– Я помолюсь с тобой, – ответил отец Александр. – Как зовут сына?
– Борька… Борис.
– Получил ли Борис крещение в православной церкви? – спросил священник.
– Нет, батюшка. Борис некрещеный.
– Тогда по церковным правилам я не могу молиться за него, – сказал отец Александр. – Я могу помолиться только за Вас.
Они подошли к иконе святой Богородицы, и оба встали на колени.
– Во имя отца и сына и святаго духа, – сказал священник, – матерь божия, обрати свой взор на страждущего отца, и дай ему утешение и надежду на скорое выздоровление его сына Бориса.
– Во имя отца и сына и святаго духа, – сказал Алекс. – Матерь божия, дай моему сыну здоровья, соверши чудо, сделай так, чтобы он стал здоров. Прошу тебя кровью моего сердца!
– Аминь, – сказал отец Александр. – Вы бы все-таки крестили мальчика.
Алекс вспомнил объявление про иноверцев и атеистов, висящее у входа. И вдруг почувствовал как будто бы толчок в центре живота.
– Похоже, батюшка, вы тут ересь практикуете, – сказал он.
– Помилуй тебя Бог! – испуганно сказал священник.
– Бог создал всех людей, батюшка. И всех любит. Даже тех, кто называет себя атеистом и относит себя к другой вере. Адам и Ева не были православными, между прочим. Если Вы сомневаетесь во всемогуществе Бога, и допускаете, что не по его воле возникли атеизм или другие религии, Вы еретик. Если Вы отказываете человеку в благословении и молитве только на том основании, что он не является православным христианином, Вы еретик. Отправляйтесь-ка Вы, батюшка в Ад со своей псевдорелигией!
С этими словами Алекс снял с себя цепочку с крестиком и бросил ее священнику под ноги.
– Ты в отчаянии, – сказал отец Александр, переходя на «ты». – Я понимаю. У тебя тяжелое время. Но единственный выход – смириться, принять волю Господа нашего!
– Вы еретик, батюшка! Особенно если думаете, что Бог не источник любви и света, а источник смерти и страданий.
– Все в воле божией, – ответил, крестясь, священник. – Его пути неисповедимы. Только те, кто приняли благую весть, смирились перед его волей, и стали частью вселенской церкви, обретут утешение.
– Если Бог даровал людям свободу воли, а он ее даровал, то он подарил им и возможность выбирать Путь к нему. Тот Путь, который ближе каждому человеку. Если Вы верите, отец Александр, что только православные христиане достойны внимания Бога, Ваше вероучение – ложь. Мне не требуется Ваше благословение.
С этими словами Алекс повернулся и пошел к выходу, мимо проснувшейся за прилавком тетки. Священник поднял брошенный Алексом крест и сказал ему в спину.
– Я сохраню твой крест И буду ждать тебя с покаянием.
– Скорее Вы дождетесь конца света, – бросил ему через левое плечо Алекс.
Он вышел в прохладный майский воздух, увидел оживленное движение по улице, вдохнул глубоко. Он вспомнил слова Фриды о том, что он плохо себя контролирует, и рассмеялся. Контролировал он себя хорошо. Просто мир, в котором на грани смерти танцевал его сын, очевидно, имел ущербность. Молитвой и смирением этого было не исправить. Алекс чувствовал, что нет.
– Моя задача, – сказал Алекс вслух вечернему воздуху, – состоит в том, чтобы превратить этот мир в место, в котором мой сын не умрет! И если молитва не помогает, нужно принять это и искать другое решение, а не демонстрировать овечью покорность перед обстоятельствами.
Теперь Алекс очень хорошо понимал Макса, который ходил после той трагической аварии сам не свой и всем задавал вопросы о смысле бытия. Да, мир, в котором гибнут дети, лишен всякого смысла. И совершенно точно лишен божественной благодати, что бы там ни бормотали священники.
Его карман завибрировал. Алекс поднял трубку.
– Эммануил?.. Рад слышать. Конечно. С удовольствием увижусь с тобой.
* * *
Фрида приехала на встречу с Виктором Холливудом раньше назначенного времени. Он выбрал в качестве места встречи ресторан на улице Бунина, куда приглашал ее в первый день их знакомства. Фрида вспомнила, как в тот день в ее груди горела и разгоралась ярким пламенем надежда на счастье. Еще бы! Она встретила своего потерянного любимого мужа. Она получила второй шанс… Так она думала. И ее голова кружилась от этих мыслей. Фрида села за тот самый столик. Это было всего полгода назад. А потом наступило разочарование, пожалуй, самое сильное в ее жизни…
