— Под вяленую щуку дяди Димы. Ладно, все, пока, — оставила я бедную подружку по ту сторону реальности с открытым ртом. — Знаешь, — говорила я уже Крэгу, опустив телефон на столик экраном вниз. — У русских есть поговорка. Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Русские, как всегда, не правы. Лучше и то, и другое. Только тогда это работает.
— Ты будешь звонить родителям? — спросил он без паузы, точно мысленно заранее перебивал меня.
— Напишу.
Я набрала маме сообщение: «Я уехала в Финку на неопределенный срок. Дома бардак. Не пугайся. Я ночевала там не одна», ответ не замедлил прийти: с кем? «С тем, с кем уехала. С американцем, у которого была переводчицей», ты с ума сошла — спрашивала тут же мать. Ну да, не отвечала я, а отвечала просто: «Мама, мне нужно на время уехать от всего этого дерьма. И он набил Руслану морду. Так что там валяется окровавленное полотенце. Вернусь, куплю новое, не переживай».
Ксюша, ты больная? Ну как я отвечу на этот вопрос? Да, только справки у меня нет. О справке мои родители вовремя не озаботились, потому им и приходится теперь постоянно объяснять родственникам, друзьям и просто знакомым, почему у них дочь такая дура.
«Мама, это долго. У меня пальцы устали писать. Мы еще даже ничего не жрали. Пойдем сейчас жрать. Пожелай нам приятного аппетита!» И когда мама пожелала того самого, я спрятала телефон в карман плаща, который так и не сняла. Нащупала в кармане бюстгальтер и шепнула, перегнувшись через столик:
— Пойду переоденусь и зубы почищу.
— Мне тоже надо, а то ваши пограничники задохнутся, — шепнул Крэг в ответ.
— У нас они бабы, — начала я по-английски, но «баб» бабами назвала по-русски. В английском синонима этому слову нет или его нет в моем словарном запасе.
— Тем более! Пошли.
— Вдвоем?
— А что, в первый раз, что ли? — мой белесый засранец подмигнул, и пока я искала, чем парировать его подковырку, добавил: — Чего два раза в очереди стоять?
Как у него устроен мозг? Я хочу знать! И никогда не узнаю. Впрочем, главное, успевать следить за вовремя принятыми таблетками.
Мы снова склонялись над одной раковиной, чтобы почистить зубы в двух разных ртах, которые по магической случайности улыбались совершенно одинаково.
— Как насчет принять в аэропорту душ? — подмигнул Крэг, сплюнув в раковину пену.
— А у меня разве есть выбор? — сплюнула я следом и попала ровно в центр.
В самое яблочко. А он, кажется, попал мне в сердце: только откуда у него взялся лук? Никак у Купидончика одолжил… Но мое сердце все равно бьется, всем назло, и еще как бьется, когда он рядом. Сумасшедшее сердце, что с него взять…
— Можешь пойти первой, только тогда мы заставим Тони ждать нас еще дольше. Он и так сказал, что я сумасшедший и ничего другого он от меня и не ожидал.
— Ты написал брату про драку? — испугалась я.
— Нет. Сказал, что мы проспали самолет.
— Надеюсь, таксисту не придет ворох штрафов за красный свет.
— Я тоже надеюсь…
Крэг протянул ко мне руки и обнял: крепко-крепко, но близость уже не так страшна: на мокрые подмышки лег вязкий вкусно пахнущий гель. Страшно было за его разбитую руку, которая сейчас залезла мне под волосы, чтобы убрать их с лица.
— Я очень надеюсь, что у нас все получится.
— Что? — спросила я едва слышно за секунду до того, как его губы коснулись моих.
Влажные, благоухающие мятой, вкус которой передался даже языку, который не верил в мое владение щеткой и решил отполировать мне каждый зубик по отдельности, а я в отместку прикусила этот наглый, пусть и вкусный, язык.
— Все, — ответил Крэг, разрывая наш мятный поцелуй.
Все, больше целоваться не будем? Конец туалетной романтике?
— … у нас получится, — вдруг закончил он фразу.
Чем ближе финская граница, тем длиннее паузы в словах урожденного финна?
Что именно? — хотелось спросить и не спрашивалось. Я просто прижалась к его груди, в которой бешено стучало сердце. Или это рвалось из бюстгальтера обратно на свободу мое собственное? Или это вообще стучат колеса? Чух-чух, чух-чух… Я, похоже, уже давно чухнулась…
Мы не прятали глаза, возвращаясь вдвоем из туалета — пусть думают, что хотят, если думать им больше не о чем. Мне вот было о чем, и пока нам приказали сидеть на местах для прохождения границы, мои мысли завертелись вокруг моего внешнего вида.
— Мне реально не во что переодеться. Ну не надевать же под плащ купальник!
— Почему бы и нет? Тони плевать, успокойся… Купим тебе что-нибудь в аэропорту. Что ты там про сто друзей говорила? У меня друзей нет, но есть немного денег, так что прекрати думать про одежду. Мне думать о тебе без одежды нравится куда больше. И о душе с тобой.
Я облизала губы, чтобы слизать с них глупые мысли. Но они намертво укоренились в моей голове. Мы так внимательно смотрели друг на друга, что перед моим взглядом потекли струи горячего душа — в глазах защипало от слез. От незапланированного рева меня спасло прибытие на станцию «Выборг»: какое счастье, что я никогда больше не приеду сюда с Сёмой! Если он позвонит, я не возьму трубку. И он тут же позвонил — точно я притянуло его к телефону силой мысли.
— Я в поезде, еду в Хельсинки.
— Одна? Зачем? — спросил он, даже не предполагая, что я могу быть не одна.
— Не одна, — сказала я четко. — Просто так. Потому что хочу. Спасибо тебе, Сёма, за утреннюю помощь, но на этом все. Я не буду тебе больше звонить. Никогда. И ты не звони. Никогда.
И я отключила телефон — пусть и в третий раз последнее слово останется за мной. Никогда. Это страшное слово — никогда. Никогда еще мне не было так страшно.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось общаться с ним из-за меня, — произнес Крэг дрожащим шепотом, и я, просунув под столик руку, схватила его пальцы, и тут же извинилась за ненароком причиненную боль. — Ничего страшного.
Нет, мне было страшно. Еще как!
— Нам все равно надо было поговорить. Я убежала от него встречать тебя. Так глупо все получилось.
Крэг усмехнулся и сам поймал под столиком мои пальцы:
— Судьба вообще очень глупа, и только иногда, по случаю, поступает умно: например, не оставив ни одной ванной комнаты свободной.
— У нас есть выражение, — начала я по-русски, — кто о чем, а вшивый о бане…
Крэг улыбнулся еще шире.
— Ты не пошла со мной в душ в гостинице. И видишь, что получилось? Теперь тебе придется идти со мной даже в финскую сауну.
— Ничего страшного. Уже не зима, проруби нет.
— Можем дождаться зимы в Лапландии. Как вариант. Нет?
Я решила просто улыбнуться — до зимы полгода, а это не месяц, это целых шесть! А пока нам нужно получить в паспорт два заветных штампа. Суровые русские бабы штампанули их с каменными лицами, когда Крэг вспомнил мою шутку с соседом и сказал, что у нас медовый месяц. Почему у нас нет колец, нас, к счастью, не спросили. Все же форма некоторых — не мужиков, конечно — обязывает к тактичности.
