Другое дело – страховка нижняя. Вот с ней очень хочу пройтись, но Дэн пока даже на учебной трассе не разрешает.
Для такой страховки «статика» не подходит, тут нужна только динамическая – тянущаяся – верёвка. Скалолаз, поднимаясь выше точки страховки, при срыве пролетает метра три-четыре, а то и больше, причём с ускорением. И рывок в итоге получается очень сильный. Вот «динамика», пружиня, этот рывок смягчает.
«В древние времена, - пугал нас вчера Драго, – страховали только «статиками», потому что «динамик» ещё не придумали, и бывало, что скалолаз от рывка ломал себе позвоночник».
«Мать моя женщина», - пробормотала Ева в ответ. А мне совсем не было страшно, да! В конце концов, автомобили и самолёты тоже разбиваются,и там тоже есть «страховки» – ремни и подушки безопасности…
Под монотонный бубнёж Драго и собственные размышления мне почти удалось выбросить из головы тот взгляд Дэна. Если бы он так посмотрел на меня-девушку, я бы растаяла на месте или бросилась ему на шею, растекшись кляксой уже по нему. Эх, нет в мире справедливости!
А вдруг он знает? Знает, что это я?..
Тогда зачем ходит звонить этой… каждое утро? Или Дэн не ей звонит? А может, он ей дозвонился и теперь знает, что это была не она? И потому был такой хмурый всё утро? А вдруг он сейчас понял, что это я – и обрадовался?!
Сердце забилось, как сумасшедшее, а щёки налились жаром и, думаю, сравнялись в цвете с моей красной каской.
Вдруг я поднимусь наверх – а он там скажет:
– Саша! Я твой навеки!..
Ага. Губозакатывательную машинку с собой надо было брать! Самая нужная вещь в хозяйстве!
Когда я поднялась по «перилам» на «жумаре» – ха! я теперь знаю тучу новых словечек! – Дэн страховал Стаса, забирающегося на следующую станцию. Весело улыбнулся мне, но и только.
Вообще-то мы с Драго и Евой начали подъём одновременно, но у Евы не очень хорошо получалось, а когда я попыталась давать советы, Драго отослал меня наверх, точнее – нафиг. Я хихикнула про себя – у них там, наверное, романтика – и, быстренько подтягивая «жумар» и страховочный узел «пруссик», полезла к Дэну.
Теперь мы находились на скале вдвоём. Стас уже добрался до места станции, и его не нужно было страховать, так что Дэн повернулся к скале спиной, озираясь вокруг и сияя улыбкой. Хотя смотреть было особо не на что – облако, пусть и слегка рассеялось, ограничивало обзор метров до тридцати.
Но вот взгляд Дэна подполз ко мне, и на мне сфокусировался, а улыбка стала ещё счастливее.
– Ну что? – сказал он, и сердце моё замерло, а в ушах зашумело от волнения. – На самостраховку стал?
Я сглотнула, ничего не понимая, а Дэн тянулся ко мне куда-то в район причиндал,и еще ниже,и ещё… Я совсем перестала дышать. Что делать? Обнять его? Или просто сгореть от стыда?
Решить я не успела. Дэн схватил мой «ус самостраховки» – ввязанную в «беседку» верёвку с карабином на конце – и вщёлкнул его в станцию.
– Вот. Теперь можешь орать «Самострах!», отщелкивать жумар и отвязывать «пруссик». Молодец, - похвалил меня Дэн, – шустро поднялся! Хотя я в тебе и не сомневался…
… шустро поднялся…
Эх!.. Где ты, моя ГЗМ?..
– Крас-сиво, – выдохнул Дэн и снова заскользил счастливым взглядом вокруг.
А мне почему-то вспомнился ролик из ютуба, где парню-дальтонику подарили специальные очки,и он впервые увидел мир в цвете.
Я присела рядом с Дэном, прогоняя грусть и тоже любуясь на сияющий туман.
Драго
Саша ошибалась – никакой романтики у них с Евой не наблюдалось даже близко. Какая-такая романтика, если перед тобой девушка, испуганная до дрожи в пятках и кончиках волос? Зелёная, словно весенняя травка, с судорожно стиснутыми руками, не способная ни слова произнести из-за сведённых челюстей?
В первый раз всегда страшно. Всем. Это нормально. Только в страхе, как в болезни и горести, люди ведут себя по–разному. Кто-то орёт как потерпевший, кто-то застывает в ужасе, кто-то хохочет, кто-то трясётся. Ева, как и сам Драго, была из тех, кто застывает.
Надо что-то говорить. Что угодно. Любой бред.
– Смотри, – Драго придвинулся ближе, – эта фигня называется жумар. Ты его нацепила –в смысле, я его для тебя нацепил – на верёвку,и он, жумар, на ней может двигаться только вверх. Видишь, вниз он не идёт, клинит,и на нём можно спокойно повиснуть. Жумар привязан к твоей беседке… Вот эта хренотень – твоя система страховки – называется беседкой. Жумар привязан к тебе усом самостраховки. «Усов» всего два. Вон второй «ус» болтается между ног, дай, зацеплю за лямку, чтоб не наступила. «Усы» – это два конца одной верёвки, крепко ввязанной в беседку. На концах «усов» – карабины. Когда мы доберёмся до станции, ты вщёлкнешь в неё свободный «ус» и можно отдыхать…
Во взгляде Евы осмысленности не прибавилось ни на грамм, ни на миллиграмм. Она по–прежнему продолжала смотреть сквозь Драго, чуть дёргая щекой.
Тогда он придвинулся еще ближе и дотронулся кончиками пальцев до этой самой щеки, спустился к губам…
Так. Появилась осмысленность.
– Страшно? – спросил, улыбаясь и глядя прямо в испуганные глаза.
Выдох. Вдох.
– Г… глупый вопрос.
Ева тоже улыбнулась – правда, с трудом и совсем немного. Но это всё-таки маленькая победа.
– Держись. Ничего страшного не происходит. Мы всего лишь поднимаемся на скалу с надёжной страховкой. Думаю, в твоей жизни, Эви, случались вещи и пострашнее.
Ева удивлённо моргнула, окончательно превращаясь почти в себя нормальную.
– Эви?..
– Ага, – Драго ухмыльнулся, отодвигаясь. - Не нравится? По-моему, мило. И нежнее, чем Ева. Ты же называешь меня Женей, почему бы и мне не поизвращаться?
– Я не извращаюсь! Я просто…
– Просто ты лезешь вверх. Давай. Мы уже долго топчемся на одном месте. Оставили Дэна и Сашку вдвоём. Мало ли, чем они там занимаются, пока мы тут кукуем?
Ева вздрогнула.
– Да. Ты прав. Пропустим самое интересное!
Дэн
Сегодня я снова, как в далеком детстве, еще до падения, испытывал ярчайший восторг от подъёма. Каждый зацеп, каждое усилие, каждый шаг вверх – буря переживаний, все мельчайшие детали: греющиеся на скале ящерицы, жужжащий мимо жук, переливы косых лучей сквозь облако, всё – словно впервые! И каждый взгляд на рыжего как катализатор эмоций. О да, призма счастья в действии.
Может, дело только в том, что он так похож на мелкого меня? Такой же лохматый, горящий искренним восторгом и стремящийся ввысь. И глаза зелёные для пущего родства…
