Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
А женщина смотрела, едва заметно потряхивая головой – ее всю легонько колотило, – и грустно-грустно улыбалась.
– Не знаю, что с тобой делать, – протянула она задумчиво. – У меня здесь много власти, но… Другого свойства.
– Да я как-нибудь справлюсь, – Леха даже руками замахал. – Ты объясни, что тут у вас стряслось, и мы найдем выход…
– Ты – не справишься. И выхода – нет.
Будто отрезала. Даже отрубила.
– Слушай, ну давай вместе подумаем, надо же что-то… – заторопился Леха. – Здесь становится жарко, послезавтра АТР начнет как минимум разведку боем. Никто не понимает, что на уме у Агентства, это может иметь самые неожиданные…
– Послезавтра будет полнолуние.
Нормальный человек не смог бы сказать это так, чтобы кровь застыла в жилах. Из уст зомби по имени Вик простая фраза прозвучала даже не зловеще, а окончательно. Будто на полнолуние назначена остановка вращения планеты. Лехе уже двадцать раз осточертело бояться, но тут он поверил: дело плохо.
Легонько скрипнула дверь, заглянул Майк.
– Исчезни!
– Мать, на улице темнеет…
Она замахнулась на Майка четками, но не швырнула их, а метнулась к конвейеру и принялась отрывать от него какую-то железку.
Леха жестами показывал Майку, что тот невовремя.
Майк разыграл было пантомиму «там темно, холодно и страшно», но вдруг испуганно взвизгнул и исчез.
В то место, где торчала его голова, влетел с громким лязгом стальной угольник.
– Сдохни, тварь!
Леха воздержался от комментариев.
Она тяжело дышала. Леха смотрел на нее, сам задыхаясь, только от жалости. Плакать хотелось, какая она старая в тридцать два года. И ведь, стоя одной ногой за гранью безумия, сохранила в душе главное человеческое – знание, что есть любовь, и что́ есть любовь. Достойнейшая женщина. Поубивал бы, кто с ней такое сделал.
Много их было, сволочей, и почти все уже мертвы, но кое-кого еще можно достать и попросить ответить.
– Ненавижу гада… Почему эти шавки вообще смеют говорить со мной… Надо запретить им. Просто запретить. Как я раньше не догадалась. Будут молча кланяться и благодарить за то, что живы, твари!
Она сплюнула жвачку под конвейер, полезла свободной рукой в карман, достала пакетик, вытряхнула из него что-то в рот.
– Не смотри так. Ты не понимаешь.
– Да я…
– Молчи! Тебя там не было, в ту ночь! А этот ласковый мерзавец – был! Для твоего драного Института наша гибель – эпизод, который надо изучить и сдать в архив. А я помню! Надеялась, что забыла! Черта с два, приперся ты – и стал проблемой, – и я снова помню все! И опять задаю себе проклятые вопросы, на которые нет ответов!
– Я не проблема… – жалобно проблеял Леха.
– Ты не-по-ни-ма-ешь! – простонала она. – Ничего не понимаешь, ну и заткнись…
– Заткнулся. А какие вопросы?
– Не твоего ума дело. Вот уж кого сюда не звали, так это Институт!
– Спасибо, – сказал Леха искренне.
Женщина озадаченно нахмурилась.
– Впервые слышу, что Институт ни при чем, – объяснил Леха. – Обычно его ругают за любую войну, где бы та ни случилась, и чем бы ни кончилась. Всегда мы виноваты.
– Здесь был не ваш уровень, – она небрежно отмахнулась четками, едва не заехав Лехе в глаз. – Вы бы только путались под ногами. Вот когда игра кончилась, тогда Институт понадобился. Его пустили в город, чтобы он с умным видом побродил по развалинам, ничего не понял и высосал из пальца отчет для тех, у кого тоже… Не тот уровень. Полагаешь, твое начальство не знало свою роль во всем этом дерьмовом спектакле? Отлично знало, но ему было некуда деваться. Ну, приехали. Ну, облажались. Думала, хватило с них, поумнели. А теперь вдруг – ты… Зачем?! Ты же не знаешь ровным счетом ничего!
– Очень хотел бы знать, – произнес Леха тихонько. – С самого начала.
– Да тут знать нечего, – заявила она непоследовательно. – Говорю же, спектакль. Тогда не было времени думать, мы просто хотели выжить, но сейчас я уверена: тот, кто стравил Крукса с Винером, отменный режиссер. Здесь, в Нигерии, все предали всех, и все проиграли в конечном счете. А там, в Европе и Штатах – только профит. Это дерьмо, которое так далеко отсюда, что можно убедить себя, будто его нет… И я старалась! Хотела забыть! А они тем временем рулили миром – ООН, АТР, корпорации, масс-медиа… Вот кто победил. Как обычно. Они всегда в плюсе, а мы, исполнители, расходный материал! Сдохли – ну и молодцы.
Леха вспомнил «Битву негодяев» и кивнул.
«Вас, ребята, еще не в полную силу израсходовали, кто-то очень и очень помешал этому. Память о последней войне частников должна была сохраниться в веках, и такая черная память, что живые позавидуют мертвым. Иногда лучше, если тебя просто убили…»
– Господи! Ведь я смеялась, когда нас убивали! – она словно подслушала его мысли, Леха даже нервно дернулся.
– Мне, идиотке, было радостно. Думала, мы всех уделали. Одержали победу, которая станет легендой: мы погибли – и выиграли. Худшей подлянки Винеру, чем принести нас в жертву, нельзя придумать. Винер, гнусная алчная тварь, обломает зубы об варзону…
– Ну так обломал, разве нет?
Она смотрела на Леху, перебирая четки, и будто раздумывала: сказать или не сказать нечто важное.
– Лично мне как технарю это лестно, но… В тысячный раз я спрашиваю себя: что, если Винер был только пешкой? А «батарейка» только наживкой? Гляди: два сильнейших игрока на рынке вцепились друг другу в горло. Все ломают головы, какие злодеи нас стравили, и зачем. Тем временем злодеи провернули за кулисами такое, о чем никто даже помыслить не может! И наша драка только операция прикрытия. А?!.. Скажи, что я шизанутая, если задаю такие шизоидные вопросы!
– Я вроде нормальный, но задаю их сам… – пробормотал Леха, надеясь, что ослышался. Какая еще «батарейка»? Не может быть.
– Ты?! Неужели! – прикрикнула она насмешливо. – Ты ни черта не знаешь! Как и весь твой Институт! Говоришь, Винера взорвали в офисе? Правда-правда?
– Нет, ну теперь-то понятно все…
– Что тебе понятно?! Для Винера прийти в офис было равносильно самоубийству! Мы-то умерли, но его крови должны хотеть еще двое. Покупатель «батарейки» и конечно «Риддеркрафт», а это вообще гарантия, что ты труп. Единственный шанс – инсценировать гибель и лечь на дно. Логично? А если логично, значит, посчитано и играет на руку кукловодам! И теперь я говорю тебе: Винер не доехал до Никосии. Спорим, он даже из Африки не выбрался? Спорим, никто не выбрался из Африки?!
– Кроме тебя, – сам не понимая, что это значит, сказал Леха. Может, наведенная шизофрения. Или остаточный эффект джина. Или внезапный приступ гениальности.
Так или иначе, женщина поглядела на него с уважением. А могла ведь заявить, что он ничего не понимает. Значит, начал понимать.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
