Книга Счастливые люди правильно шевелят мозгами - Руби Уэкс

Я решила посвятить теме прощения именно последнюю главу своей книги, потому что прощать – самое сложное для человека. Один из знатоков по части сострадания говорит: «Прощение – это то, что растворяет клей, на котором крепко держится наша самоуверенность и самодовольство. Оно ослабляет ощущение „Я прав, а ты заблуждаешься“. Если ты приобретаешь способность прощать, то ты признаешь других равными себе и относишься к ним по-человечески».

Умение прощать – трудное умение, его нелегко освоить, потому что оно противоречит нашим первобытным инстинктам и примитивной природе. Когда чувствуешь, что тебя обманули или обошлись с тобой несправедливо, то инстинктивно каждая клетка твоего тела требует мести. Если в книге, фильме или пьесе есть отрицательный герой, читателю и зрителю захочется, чтобы он был наказан, получил по заслугам, пострадал, и чем сильнее, тем лучше. Фразы наподобие «Я еще вернусь» или «Я еще отомщу» запоминаются нам лучше, чем «Хорошего дня». Работая над этой главой, я все время заходила в тупик, потому что мне склонность прощать не свойственна. Но – ох уж эти удивительные совпадения! – именно в это время мне позвонили создатели документального телесериала «А ты кто такой?»[12] и предложили поучаствовать. На съемках я и поняла, что такое умение прощать.

А ты кто такой?

После смерти матери я нашла на чердаке старый кожаный портфель, который она, должно быть, привезла с собой в Америку, когда приехала из Вены как беженка. Портфель был заполнен письмами и фотографиями; людей с этих фотографий я не знала. Мать в прошлом никогда не рассказывала ни о какой родне, поэтому я привыкла считать, что меня принесли с другой планеты. Я знала, что у меня есть какие-то дальние родственники, потому что именно они в свое время помогли матери выбраться из Австрии, но о близкой родне никогда не упоминалось.

Я отдала съемочной группе портфель, и спустя восемь месяцев документалисты сообщили, что все готово и мы можем приступать к съемкам.

На первой встрече документалисты спросили меня, что бы я хотела выяснить. Для начала, ответила я, хочу знать, почему мои родители были именно такими, а не другими – с таким складом и такими характерами. Война ли на них повлияла или у них обоих в любом случае были бы проблемы с психическим здоровьем? Еще я хотела знать, почему у меня все время присутствует чувство опасности: хотя родители ничего не рассказывали о своей судьбе, но я часто просыпалась в панике и боялась, что вот-вот начнется Третья мировая война. Дверной звонок напоминал мне звук сирены воздушной тревоги, и каждый раз я шла открывать, подняв руки вверх и готовясь сдаться. В детстве я устроила в подвале самодельное бомбоубежище и прятала там запасы еды на случай войны – вишню, нарванную в саду, и консервы. Я боялась, что из-за озера приплывут русские и всех нас поубивают. На самом деле мы жили на озере Мичиган, и на том берегу был безобидный Висконсин. Но я каждый день высматривала врага в бинокль и боялась.

Словом, у меня была врожденная паранойя, и вот теперь я хотела выяснить у документалистов, действительно ли мои родители были со странностями или я все это придумала? Мне родители говорили, что я выдумщица и фантазерка и что они должны отучить меня от этих фантазий. О родителях я писала в первой своей книге «Каким ты хочешь меня видеть» – эту книгу мне помогла издать сама Керри Фишер[13]. Керри сказала, что книга почти такая же мрачная, как ее собственное прошлое, и что очень важно написать о мраке в собственной душе и издать об этом хорошую книгу. С другой стороны, родители очень способствовали моей карьере: я запоминала их безумные реплики, просто записывала дословно и потом использовала в своих выступлениях, не меняя ни слова. Однажды наша собака слопала мой носок. Мать подождала, пока он выйдет естественным путем с другого конца собаки, выстирала его и положила обратно в мой комод. Когда я спросила, почему бы не выкинуть носок, она прорычала: «В Баварии люди голодают». Отец тоже был большим чудаком: например, написал завещание, которое я нашла, когда он уже состарился. В завещании говорилось, что к сорока пяти годам мне причитается всего 35 % его капитала и имущества, потому что он полагал, что к пятидесяти я буду законченной героиновой наркоманкой и сумасшедшей. Но если я доживу до семидесяти пяти, то получу остальную сумму. Отец любил говаривать: «Кто на тебе женится? Ты толстуха, у тебя задница как гора». Думаю, таким образом он сообщал, что не питает на мой счет особых надежд. Самым ласковым его обращением ко мне было «горюшко горькое». Однажды, когда я сообщила ему, что получила роль в американском мини-сериале, он сказал: «Почему из миллиона людей надо было выбрать именно тебя?» Он в меня не верил. Позже он добавил: «Я позвонил им, и они о тебе даже не слышали». Он позвонил на проходную телестудии, а не создателям сериала.

У меня все время было ощущение, что родители приносят Вторую мировую войну прямо к нам в дом и устраивают сражения на кухне. Ежедневно в доме возводились укрепления, и мы устраивали друг другу словесные бомбежки не на жизнь, а на смерть. С таким прошлым и родителями я могла стать или преступницей, или актрисой. Но никто не воспитывал меня так сурово, как я сама: даже после смерти отца я все еще старалась доказать ему, что я вовсе не неудачница, участь которой он мне предрекал.

В каком-то смысле родители очень извращенным образом вдохновляли и подстегивали меня стараться преуспеть. Поэтому, как вы понимаете, меня разобрало любопытство и я захотела узнать, кем они были на самом деле и почему с возрастом стали такими.