Я промолчала.
Что ж понимаю, — он на мгновение опустил глаза, — Не мне тебя судить. Убери, пистолет, Наташ. — Если ты не выстрелила раньше, то не выстрелишь и сейчас.
— Почему? Потому что люблю? — я невесело усмехнулась.
Вадим лишь покачал головой.
— Потому, что хочешь вернуть дочь, — тихо произнес он, отрекаясь от всякой идеи, что после такого еще можно любить. И своим ответом, он попал в цель, он отлично понимал, ради дочери я могу пойти на все что угодно.
Он торопливо посмотрел в монитор, сжал губы, будто бы на что-то решаясь.
— Но мы еще можем быть вместе.
На секунду мне показалось, что я ослышалась. Именно эту фразу после всего произошедшего я меньше всего предполагала услышать.
— Неужели ты веришь, что это можно простить?
— Не простить, а забыть, мы перепишем нашу историю, и будем счастливы. Я могу удочерить Аленку, буду воспитывать ее как родную дочь. У нее будет все самое лучшее, ей ни в чем не будет отказа. — Он говорил уверенно, будто действительно верил в это. — Что может дать ей такого Кирилл, чего не могу дать я Наташ?
— Он хотя бы мне никогда не лгал, — ответила я. — Кирилл гораздо лучше тебя.
На губах Вадима возникла непонятная мне улыбка:
— В отличие от него я хотя бы никогда не убивал людей, — заявил он.
— Нам пришлось. Иначе бы не выяснили, где дочь.
Вадим удивленно посмотрел на меня:
— Ему это не впервой Наташ. У Кирилла богатый опыт в области убийств. И должен признаться, с Кравченко это была ювелирная работа, — Вадим внимательно посмотрел на меня. — Подожди ты, действительно, этого не знала? И никогда не задумывалась, откуда у него деньги на бизнес?
Этого точно не могло быть. Кирилл, мой милый любимый Кирилл, он не способен на подобное. Но в памяти тут же всплыло, как он быстро без колебаний согласился помочь мне избавиться от Марины, как тщательно он планировал операцию, чтобы устранить Кравченко и выведать у него сведения, где наша дочь. У него не было никаких сомнений никаких колебаний, будто происходящее действительно было для него привычным делом.
— Ты лжешь, — прорычала я, больше от злости, чем оттого, что была уверена, в том, что это неправда.
Вадим помотал головой.
— Нет, я не лгу. Или у тебя есть другое объяснение, что он делает у меня на крыше со снайперской винтовкой в руках? — Вадим вновь уткнулся в монитор. — Мои охранники были предупреждены о его возможном визите.
К моему большому сожалению, супруг явно не воспользовался советом подождать до завтра. Возможно, он тоже догадался о каком Белецком идет речь, а возможно все еще проще, он просто отправился следом за мной.
— Вопрос только в том, что с ним делать. Что делать с человеком, который собирается убить меня? — сказал Вадим таким тоном, как будто уже все решил.
— Ты этого не сделаешь, — я вновь приподняла пистолет.
Он лишь грустно улыбнулся, смотря на то, как я направляю на него оружие.
— Достаточно было просто попросить, — сказал Вадим, достал телефон и набрал номер. — Доставьте его ко мне.
Несколько минут мы простояли в звенящем молчании, пока охранник не приволок запыханного и взмыленного, закованного в наручниках Кирилла. Под носом были видны кровоподтёки. Под правым глазом намечался синяк. Супруг пытался вырваться, и сыпал ругательствами.
— Ну здравствуй, Кирилл. — Вадим взирал на побежденного соперника. — Спасибо, что заглянул на огонек. Мы как раз с Наташей обсуждаем твою подработку.
Муж даже дергаться перестал, лишь только посмотрел в мою сторону, и прошептал:
— Наташ, я все могу объяснить.
Уж лучше бы он сдержался и промолчал. Я была уверена, что он опровергнет слова Вадима, но его заявление поставило крест на моих надеждах. Ужасало даже не то что мой муж убийца, а то сколько времени он обманывал меня. Еще один человек, который поступил со мной подобным органом.
Наверное, Кирилл заметил на моем лице, обуревавшие мной эмоции, и повернулся к Вадиму.
— Я просто сказал ей правду, — холодно произнес Вадим.
— А то, что ты сделал… — начал супруг. Я видела, как он рвался к Вадиму, как же ему хотелось ударить его?
— Мы с Наташей уже об этом говорили, — сказал хозяин дома. С появлением Кирилла Вадим изменился. Не было и следа, что у нас был личный тяжелый разговор, не было никакого намека, что он дался нелегко, передо мной сейчас стоял уверенный в себе мужчина, которого казалось, ничто не может пробить, никакого чувства вины, никаких признаком мучившейся совести, ничего, что могло бы показать, что слова Кирилла его как-то задевают. — Кстати, Наташ, ты можешь уже отправляться за дочерью, и сказать няне, собирать вещи. Если, конечно, ты не передумала, и хочешь остаться вот с этим. — Вадим выразительно посмотрел на моего супруга.
Я сделала шаг в сторону двери, но тут повернула голову в сторону мужчин. Можно ли их оставить наедине?! В глазах обоих была жгучая неприязнь к друг другу. Казалось, то стоит мне закрыть дверь, и они явно поубивают друг друга. Причем спокойствие Вадима настораживало меня гораздо больше, чем горящая в глазах Кирилла ярость, он-то был закован в наручники. Вадим мгновенно уловил мои мысли:
— Мы просто поговорим. Ни к чему портить твою встречу с дочерью дурацким мордобоем.
Кирилл послушно кивнул, и я отправилась за дочерью, со всех ног мчалась по коридору, потом вниз по лестнице. Сердце бешено билось в предвкушении встречи. Столько всего пришлось пережить, столько всего сделать, ради того, чтобы, наконец, увидеть своего родного ребенка. Ребенка, которого я даже не помнила.
Происходящее напоминало сон, сон, который я так боялась спугнуть. Тело казалось ватным, когда я прошла в детскую. И здесь Вадим не поскупился, по убранству она ничем не уступала спальне его собственного сына. Даже коляска была такая же. Я искала дочь взглядом. Но кроватка была пуста. Няня в аккуратном нежно розовом, очевидно, форменном платье стояла, заслоняла собой пеленальный столик, с которого доносился младенческий лепет, показавшийся самыми прекрасным звуком на свете. Я подошла ближе и женщина, ухаживающая за моим ребенком, наконец, заметила меня, коротко кивнула и пропустила к дочери.
Она была больше, чем я видела на фотографии, очевидно, подросла с тех пор, такая красивая взирала на меня своими огромными синими глазами и перебирала ножками и ручками.
— Я твоя мама, Аленка, — сказала я, проводя рукой по темным волосикам, все еще безуспешно пытаясь вспомнить дочь. Но в моей памяти не было ничего кроме фотографий и обрывочных снов. Я не помнила дочь, не помнила ни ее рождение, ни того, как впервые взяла в руки, на месте этих воспоминаний была зияющая дыра, требующая того, чтобы ее заполнили. Но, несмотря на эту пустоту, я точно знала, что ребенок, лежащий передо мной мой.
