Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
– Это не только люди. Все такие.
– Увы! Мир наш несовершенен. Возможно, существуют другие, лучшие?
Хельги представил автомобильную пробку в районе Лубянки и ответил с большой убежденностью:
– Нет. Другие еще хуже. – Потом вдруг вспомнил теткины пирожки, почувствовал, что не ел уже больше суток, и добавил невпопад: – Хотя еда там вполне приличная.
Даже интересно, почему в присутствии мэтра Перегрина он всегда вел себя как идиот?
Миновав разбойничьи леса Кноттена, темные и зловещие, путники вышли к исконным землям дис. Теперь можно было бы расслабиться, перемещаться без опаски. Какой злодей рискнет выйти на промысел там, где обретаются дисы? Для маленьких девчонок-дис нет лучше забавы, чем выследить разбойника и гонять его по лесам, пока совсем не затравят. Порядочных существ они не трогают – от матерей влетит. Поэтому земли дис – одно из самых безопасных мест Староземья и окрестностей.
Хотя Меридит была на этот счет несколько иного мнения. Как можно считать безопасным край, кишащий тетками, каждая из которых видит своим высшим долгом наставлять племянницу на путь истинный? И это не принимая в расчет бабок и сестер разной степени родства, озабоченных той же проблемой.
И все они, и тетки, и бабки, и старшие сестры (некоторые из сестер по возрасту приближаются к бабкам и теткам), несмотря на присущую каждой яркую индивидуальность и собственный взгляд на жизнь, сходятся в одном: лингвистика и филология – совершенно не дисье дело. Значит, на море разбойничать, это, по их мнению, дело дисье, а наука – не дисье! Было бы не дисье – стала бы троллихой. Боги мозгов не дали – ничего, кроме, войны их не интересует, и думают, все такими должны быть. Темнота!
– Не пойму, чего ты так расходилась? – осудила ее Энка. – Если бы меня тетки заставляли воевать, я бы спасибо сказала. Потому что меня они принуждали вышивать, ткать гобелены, танцевать и делать реверансы. Кому из нас, по-твоему, хуже?
– Мне, – заявил Аолен так неожиданно, что все вздрогнули. – Мои тетки хотели, чтобы я стал оннолэнноном. – В голосе его звучало неприкрытое отвращение.
– Кем? Что такое он… онон… – Ильза попыталась выговорить и не смогла.
– Оннолэннон. Это эльф, посвятивший жизнь миросозерцанию и философским раздумьям.
– Чего такого уж плохого в философских раздумьях? – не понял Хельги. – По твоему голосу можно подумать, что тебя в ассенизаторы или гробовщики прочили.
– Эльф, решивший стать оннолэнноном, – разъяснил Аолен мрачно, – должен найти тесное дупло в коэлне или пещерку, если он эльф горный, и переселиться туда навсегда. Наружу выходить ни под каким видом нельзя. Из одежды положена одна лёгкая туника. Еду первое время приносят родственники…
– Подожди, – перебила сильфида. – Что значит нельзя выходить? А как быть с гов…
– С естественными нуждами, – ткнув подругу в бок, подсказала Меридит.
– Вот, вот. С ними.
Вопреки обыкновению, эльф даже не смутился.
– Сперва кто как устроится. Под себя или из дупла соответствующие части тела вывешивают. А потом все нужды пропадают. Ни есть не надо, ни наоборот. Эльф полностью срастается с деревом. Или с камнем, если он горный. Сидит тысячу лет в дупле и философствует, философствует, отрешенный от всего суетного и низменного. И все больше растворяется в дереве… Пока не останутся одни глаза и рот.
Ильза ойкнула. Представила себе: заглядываешь в дупло, а там, в темноте, вдруг глаза и рот.
– Боги Великие! – искренне ужаснулся Орвуд. Он всегда знал, что эльфы – народ, мягко говоря, не самый здравомыслящий, об их чудачествах бабки детям байки рассказывают. Но кто бы мог подумать, что чудачества эти способны приобретать столь жуткие формы? – К чему такое надобно? Дикость средневековая! За что твои тетки тебя так возненавидели?
Аолен страдальчески вздохнул. Если честно, он тоже не считал данный обычай передовым и прогрессивным. Любой народ, кого ни возьми: эльфы, гномы, люди, девы корриган – имеет свои предрассудки и пережитки, это неудивительно. Удивительно, почему они так отчаянно цепляются за самые неприятные из них.
– Ты даже не представляешь, насколько это почетно, – ответил он гному. – Иметь в роду оннолэннона – это все равно… все равно как если бы твой родной или близкий вдруг стал богом.
Энка фыркнула, выразительно покосилась на Хельги:
– Один наш родной или близкий стал богом. И где, скажите мне, почет? Одно беспокойство.
– Имеется в виду богом твоего народа, а не Черных моджахедов, – уточнил эльф.
Меридит понимающе кивнула.
– Как если твою родственницу призовут в Вальхаллу.
– Ну-у… Возможно, – подтвердил Аолен без всякой уверенности. О Вальхалле у него за время общения с Меридит и Хельги сложились не самые лестные представления.
– Да, – признала диса, – по сравнению с твоими мои тетки чистое золото.
Рагнар слушал молча. Он думал, взвешивал «за» и «против». С одной стороны, ему почему-то очень хотелось похвастаться, утереть всем нос рассказом о своей тетке. С другой, следовало бы помалкивать… Первое пересилило благоразумие.
– Это вы не знаете мою тетку. Похуже Аоленовой будет.
– Куда еще хуже? – не поверил Орвуд.
– Да уж есть куда. Знаете, что она задумала, когда мне было двенадцать лет? Не знаете? Она задумала меня оскопить.
– !!!
– З… зачем?!! – От удивления гном стал заикаться.
– В детстве я умел петь, говорят, у меня был красивый голос… контральто, что ли? Нет, как-то иначе, не суть. А тетка, любительница искусств, раздери ее дракон, как на грех, съездила с визитом в Аполидий, там была в опере. Оказывается, чтобы сохранить красивый детский голос, самых лучших певцов там оскопляют. Вот она и замыслила ужасное.
– Как же ты спасся? – выдохнул Эдуард.
– Она, слава всем богам, решила у отца позволение спросить.
– А он?
Рагнар хмыкнул:
– Сослал он ее. В замок на границе. Она же, дура настырная, как вобьет что себе в голову, палицей не вышибешь. Могла и без позволения…
Что и говорить, в споре о том, чья тетка зловреднее, пальму первенства одержал Рагнар. У Эдуарда со слабоумной графиней Эмилией и Хельги с бешеной сестрой ярла Гальфдана, той, что зверела не хуже берсеркера и в припадках ярости громила всё вокруг, не оставалось ни шанса на победу.
Леса Севера красивы только издали. Взгромоздишься, к примеру, на скалу, оглядишься вокруг и замрешь потрясенный величием дикой северной природы. Высятся каменные кручи, гудят водопады, мохнатые ели вздымают кроны к скупому солнцу, колышутся на ветру, сливаясь вдали в темно-зеленое море…
Вблизи все иначе. Никакого величия нет и в помине. Стволы у елей длинные, голые, все в ржавых пятнах лишайника. Нижние ветви сухие, мертвые. Вся зелень где-то далеко наверху, у самой макушки. Больше всего такое древо смахивает на не слишком опрятную метлу. Местами среди елей попадается нездорового вида береза, кривая, в уродливых каповых наплывах. Валежника столько, что передвижение напоминает бег с препятствиями. Твердой почвы под ногами нет, и не докопаешься до нее, слишком толст пружинящий слой торфа и мхов.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
