— Боюсь, что мы по-разному воспринимаем наши с тобой отношения, Лив. Для меня ты не просто вдова моего брата. Ты мне необходима, как воздух. Я не представляю своей жизни без тебя.
Я украдкой взглянула на Марка. Он сидел, уставившись перед собой невидящим взглядом.
— Это не так, Марк, — тихо сказала я. — В твоей жизни всегда будут дети и Натали. И «Маринелла». А наши с тобой отношения всегда были опосредованными. Что бы ты ни говорил, между нами всегда стоял Лука. Если бы он не погиб, мы бы никогда не были вместе.
Марк кивнул. Его лицо было лишено всякого выражения. Я видела, как дернулся его кадык, когда он сглотнул.
— Я всегда хотел быть с тобой, Лив.
— Нет, Марк. Это неправда.
— Правда. Я всегда был в тебя влюблен. С самого детства.
Я сделала несколько глотков пива, запрокинула голову назад и закрыла глаза.
— Не открывай мне своих секретов, Марк. Я не хочу ничего знать.
— Лука знал.
— Что он знал?
— Как я к тебе отношусь.
Я выпрямилась.
— Господи, Марк, что ты такое говоришь?
— Это правда. Именно поэтому мы так долго не общались после того как вы уехали из Портистона.
— Так почему же ты никогда ни словом не обмолвился об этом и даже не пытался ухаживать за мной?
— Во-первых, ты сама устроила все так, что я стал встречаться с Аннели, во-вторых, у тебя был роман с тем худющим парнем с парома. А потом, когда я подумал, что судьба наконец дает мне шанс, в тот день, когда у нас должно было быть свидание, ты сбежала с моим братом.
— Боже мой, Марк! Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела тебя обидеть.
— Я знаю.
— Мы с Лукой приняли решение совершенно неожиданно. Мы ничего не планировали заранее, поверь.
— Лука планировал.
— Неправда, Марк. Зачем ты так говоришь?
— Это правда. Я понимал, что он что-то задумал. Он готовился. Потихоньку таскал у папы деньги.
Я покачала головой.
— Лука не мог делать ничего подобного.
— Но он делал. Он отогнал машину в мастерскую, чтобы ее привели в порядок, и сказал, чтобы счет выслали в «Маринеллу». Это было за несколько дней до того, как вы сбежали.
Марк вздохнул, достал из кармана жестянку с табаком и начал сворачивать самокрутку.
— Пожалуйста, Марк, не продолжай, — попросила я. — Я не хочу ничего знать.
Некоторое время мы молчали. Марк занимался своей самокруткой, сначала тщательно сворачивая ее, а потом долго раскуривая. Я же углубилась в лабиринты своей памяти, пытаясь отыскать там свидетельства того, что Лука действительно заранее планировал наш побег. Но все мои изыскания оказались тщетными. Во время наших встреч Лука ни разу не упоминал, что готовится к побегу, и уж конечно я понятия не имела о том, что он ворует деньги у родителей. Если это было действительно так, то Анжела и Натали, скорее всего, обвиняли во всем меня. Они наверняка приписывали мне пагубное влияние на Луку. Я сорвала еще одну ромашку.
— Почему ты женился на Натали, Марк?
Он пожал плечами и отогнал муху, которая норовила сесть на горлышко его бутылки.
— Мы с ней оказались приблизительно в одинаковом положении, и это нас сблизило. Мы чувствовали себя обманутыми.
— Марк, мне так жаль. Прости меня.
— Нас объединила общая боль. Мы понимали чувства друг друга.
— Почти так же, как мы с тобой. Нас ведь тоже объединило общее горе.
— Вот именно, что почти, — сказал Марк. — Понимаешь, Натали ведь любила Луку. По-настоящему любила. Она так и не смогла полюбить меня.
— Я уверена, что это не так.
— Кроме того, когда все поняли, что Лука уехал навсегда, никто особо и не интересовался моим мнением. Считалось само собой разумеющимся, что я займу его место и буду управлять рестораном вместе с Нат. Думаю, что Анжела заранее предусмотрела такой вариант. Я был ее планом Б.
Я невольно улыбнулась.
— Тебя послушать, так Анжела предстает этаким авторитарным монстром.
— Ничего подобного, — покачал головой Марк. — Она просто мать, которая любит свою семью и делает все, чтобы ее дети были счастливы. А Натали она любит, как родную дочь, и стремится защитить ее.
— Логично.
— А мы с Натали всего лишь придерживаемся правил игры и делаем то, чего от нас ожидают. Не более того.
Мы еще некоторое время посидели на траве заднего дворика паба, пили пиво и разговаривали. Нам обоим было немного грустно, но эта грусть была легкой. Мне казалось, что мы поступаем честно и благородно. Мы понимали, что между нами все кончено, и хотели поскорее обрубить все концы. Мы старались отвлечься от собственных эмоций и в первую очередь думать о чувствах других людей.
Потом Марк проводил меня до квартиры. У меня на шее болтался венок из ромашек. Мы остановились у дверей, но я не приглашала его войти.
— Ты справишься? — спросил Марк, нежно касаясь пальцами моей щеки. Я кивнула.
— А ты?
— Мне приходилось переживать и худшие моменты.
— Мы же все равно будем иногда видеться.
Марк поцеловал меня в лоб.
— Я никогда не забуду того, что было между нами, Лив. Ты помогла мне пережить эти полгода. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. И я всегда буду тебе благодарен за это.
— Я тоже.
— Господи, как я ненавижу прощаться, — сказал Марк.
— Так уходи.
— Уже иду, только…
— Что?
— Спасибо тебе.
Тогда я думала, что этим все и закончится. Мы оба так думали. Я радовалась, что никто не пострадал.
Глава 52
Итак, мы с Лукой сбежали из Портистона. Мы направлялись в Лондон, но по дороге мне стало так плохо, что нам пришлось сделать остановку в Лидсе. Мы нашли дешевую гостиницу, где могли отсидеться, не привлекая к себе лишнего внимания и полагая, что это всего на пару дней. Но грязная комната была сырой и холодной, и моя простуда перешла в бронхит. Мы боялись обращаться к врачу, потому что он обязательно затребовал бы мою медицинскую карту у старого доктора Клейтона, который был нашим участковым терапевтом в Портистоне, а тот непременно сообщил бы моей матери и Анжеле, где мы находимся. Доктор Клейтон никогда не верил в святость соблюдения врачебной тайны и частенько нарушал конфиденциальность, выбалтывая секреты своих пациентов, не предназначенные для чужих ушей.
В конце концов, когда я начала задыхаться, Лука отвез меня в отделение «скорой помощи», и меня положили в лидскую городскую больницу с диагнозом пневмония. В тот день, когда должна была состояться его свадьба с Натали, Лука позвонил моей матери и объяснил, что я не давала о себе знать потому, что нахожусь в больнице. Мать ответила, что ей нет до меня никакого дела и для всех будет гораздо лучше, если я вообще умру. Лука рассказал мне об этом разговоре лишь много лет спустя, когда я в тысячный раз безуспешно пыталась хоть как-то наладить отношения с матерью. Лука считал мою мать бездушной злобной мегерой. Линетт же всегда говорила, что она просто несчастная женщина, которой не повезло в жизни.
