Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
– Лариса, я вам звонил. Мне сказали, что вы будете только поздно ночью и сразу ляжете спать. А мне нужно с вами поговорить. Вот я и поехал. Хоть убейте, я не понимаю, что вас так расстроило.
– Ничего, – буркнула я. Не говорить же ему, что я хотела остаться в его глазах прекрасной летящей женщиной из маленького Пежо. Что я не хотела при нем стоять в армейских ботинках и вещать в рацию о плановых проверках периметра.
– Тогда скажите, что вы со мной поговорите, – ласково сказал он.
– Не поговорю. Нам не о чем говорить, – отвернулась я.
– Нет, есть. Я вас прошу, мне надо с вами обсудить возможности заключения мирового соглашения.
– Действительно? – усмехнулась я. – Вы хотите мира? Не хотите суда?
– Ну, того суда, что вы затеяли, мы уж точно не хотим. Каким бы ни был мой клиент, он все-таки действительно отец и очень переживает сейчас.
– Это вы по его просьбе сейчас здесь? – уточнила я.
– Нет. Я по собственной воле, – отрицательно помахал головой без шапки он.
– А, по собственной дури, – передразнила его я.
– Так что? – спросил он. У меня было странное ощущение. Вот он говорит все это, но имеет в виду совершенно другое. И я отвечаю ему, мы разговариваем про какую-то там мировую, но при этом оба отлично знаем, что никакой мировой быть не может. И непонятно тогда, о чем мы тут говорим и что вообще мы тут делаем. Но никто не уходит, никто не произносит вслух, что говорить не о чем, потому что, конечно же, говорить есть о чем. Просто эти разговоры совершенно никак не связаны с делом Оливейро, а с чем они связаны, мы пока тоже не знаем, а только догадываемся. Но ни он, ни, тем более, я не говорим об этом вслух. Наоборот, вслух я произношу:
– Если вам так надо обсудить мировой соглашение, я готова. Где, как?
– Вы когда заканчиваете, – спрашивает он, вкладывая в голос максимальное уважение. Он явно боится меня обидеть. Мы танцуем как фарфоровые статуэтки, и боимся неосторожным словом или жестом разбить друг друга. Ведь все так сложно и все так страшно. И все мы много раз в жизни обжигались, и никто не хочет снова испытать боль.
– Через час, – отвечаю я и жду. Я бы хотела провести с ним побольше времени. Сколько я смогу выдержать, прежде чем скажу, что ничего не выйдет? Час, два? Десять минут?
– Я буду ждать. Где вас встретить? – аккуратно уточнил он.
– А где вы будете ждать? В машине? – спросила я. В принципе, спросила просто так, но он дернулся и сказал:
– Если хотите, я могу тут с вами постоять. – Он, наверное, испугался, что я обижусь на то, что он будет сидеть в теплой машине, пока я буду подпирать ледяные стены забора. Он смотрел на меня с плохо скрытой жалостью и недоумением. Я сама смотрела на себя также, потому что не понимала, как жизнь забросила меня в таком виде к такому забору и, главное, как я умудрилась привыкнуть к этому и смириться. Почему я не рассылаю свои резюме, ведь кризис уже давно прошел и адвокаты наверняка уже нужны. Почему я тихо пью по вечерам и не думаю о том, что впереди еще длинная, полная теплых и прекрасных лет жизнь?
– Не надо стоять со мной. Это глупо. Идите в машину и подходите к вот тем воротам через час и пятнадцать минут, – ответила я. Я хотела, чтобы он сейчас ушел. И он развернулся и тихо пошел по мартовской слякоти в сторону платной стоянки. Слезы все-таки полили из моих глаз. Хорошо, что они были не накрашены.
Через час и пятнадцать минут я стояла у ворот и смотрела сквозь прутья решетки на маятно переступающего с ноги на ногу Дементьева. Весь его облик говорил, что он и сам не понимает, что он здесь делает.
– Привет! – выдавив из себя улыбку, подошла я к нему.
– Привет, вы уже закончили? – спросил он. Вопрос был нелепый и я не стала на него отвечать.
– Где машина? – огляделась я. Я ездила на работу на метро, поэтому принялась комплексовать до кучи еще и по этому поводу. Настоящие адвокаты на метро не ездят. Они даже забывают о том, что существуют подземные железные червяки, которые переносят огромные тучи людей с одного места на другое. И на вопрос кроссворда: слово из пяти букв, обозначающее железный поезд, движущийся по рельсам под землей, ответят «Трамвай». Пожмут плечами и скажут: не знал, что трамваи ездят под землей.
– Вон там стоянка. Пять минут, – он смешно суетился, словно бы боялся, что я за эти пять минут возьму и передумаю. Передумаю что? Обсудить мировую? Разве сейчас между нами вообще дело в мировой? Я шла и пыталась понять, что происходит. Одно дело мои женские галлюцинации о настоящей любви и другое дело вот такой взъерошенный красивый мужчина, который, кажется, сам не понимает, что делает. Мы сели в Мерседес. Он открыл мне дверцу и помог разместиться так, словно бы я была в вечернем платье и норковой шубе, а не в ватных форменных штанах и пуховике из ткани, напоминающей брезент.
– Отсюда, кстати, совсем недалеко до Кропоткинской, – непонятно зачем поставил он меня в курс. Как будто хотел показать, что и в будущем мне будет удобно добираться. Зачем? Я кивнула, осматриваясь в его салоне. По внутренностям автомобиля можно узнать о человеке столько же, сколько и взглянув на содержимое его шкафа с личными вещами. Дементьев был аккуратен, на панели приборов лежал дорогой письменный прибор на липучке. И ручка, которая у меня, например, терялась в течение суток после приобретения подобной чепухи, у него лежала на своем месте, хотя по прибору было понятно, что им пользуются довольно давно. Сидения были обтянуты чистыми и практичными чехлами, приборная панель натерта каким-то ароматным средством. Рафинированность этой стерильной барокамеры нарушалась только, пожалуй, сильным запахом табака. Нет ничего омерзительнее вонючей пепельницы, которой провонял весь салон. Сколько не заглушай ее запах, она всегда одержит верх. Наконец-то в Максиме Дементьеве нашелся хоть один недостаток, который поможет мне удержаться от необдуманных действий. С ним рядом невозможно дышать чистым воздухом. Кажется, по такому же признаку отвадил от себя не один десяток девушек Ричард Бах.
– О чем задумались? – снова перешел на вы он.
– О курящих людях, – честно призналась я.
– И что? Позор? – улыбнулся он.
– Да нет. Просто очень плохая привычка.
– От вас не так просто дождаться комплимента, – проговорил он и резко прибавил скорость. – Что еще вы про меня можете сказать плохого?
– А вы ждете комплиментов? У вас хороший костюм, – решила «порадовать» его я. – И машина.
– И счет в банке. Это ни для кого не секрет. А человек вас не интересует? – взвился он.
– А вас? Ведете процесс по разведению на деньги честной женщины. Матери двоих детей! – не осталась в долгу я.
– Я веду те дела, за которые мне платят, – обиделся он. – У вас другая практика?
– Мне платят за то, чтобы я охраняла бетонный забор, – огрызнулась я. – Ну что, может, прямо здесь поговорим о мировой. Чего ехать в ваш пижонский офис?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
