Он вскинул бровь.
– Да, милорд Уэстервилл. Вы утратили способность судить о вещах и людях.
– Неправда.
– Именно так, – не растерялась она. – Вам хочется верить, что злодеяние совершил дедушка. Поэтому все, что попадается вам на глаза, вы истолковываете в пользу своего предположения.
Второй ящик также оказался запертым. Кристиан побарабанил по нему пальцем, затем мрачно посмотрел на Бет.
– Мы ведь не противники с вашим дедушкой, не так ли?
– Пока нет. – Бет немного помолчала. – Однако стоит вам отыскать что-нибудь по вашему делу – совсем пустяк, быть может, – и вы не только заявите, вы закричите во весь голос – виновен!
– Клянусь, не в моих правилах обвинять людей понапрасну.
Бет промолчала, лишь улыбнулась, соблазнительно приподняв уголки губ. Кристиан откинулся в кресле. С осла можно спустить только одну шкуру, а вот испытать мнимое доверие красивой женщины – тут сколько угодно способов.
– Полагаю, вам кажется, вы более осмотрительны, чем я.
– В данном случае, увы, да.
Он не спеша осмотрел ее всю, задержав взгляд на полной груди, затем на округлых бедрах.
– Прекратите, Уэстервилл.
– Что прекратить? – Он был сама невинность.
– Все, что бы мы ни делали, для вас повод меня соблазнить. Я здесь главным образом затем, чтобы защитить дедушку. Так что поберегите свои пылкие взгляды, напрасно стараетесь.
Кристиан подумал, что это неплохо звучит – «главным образом».
Он усмехнулся:
– Разве я смотрю на вас пылко?
– А как это еще назвать?
– Я просто любовался вашими… наиболее выдающимися частями.
– Отлично. Я могла бы отплатить вам той же монетой, только…
– Что?
– Ваши выдающиеся части закрывает стол. Воцарилось гробовое молчание. Потом Бет рассмеялась.
Громко и с вызовом, и этот смех отдавался в его ушах, восхитительный и холодный. Кристиан с изумлением понял, что краснеет. Он привстал, сделав ей знак молчать.
– Тише! Нас могут услышать!
Она закрыла рот ладонью, озорно блестя глазами. Успокоившись, сказала:
– Меня пусть слышат. В отличие от вас мне разрешено находиться в библиотеке. Дедушка не станет возражать.
Кристиан вернулся к столу.
– Я у вас как в западне. Только будет жаль, если ваши труды и уловки пропадут зря.
– Да, это было бы прискорбно, – согласилась Бет, лукаво усмехнувшись. – Но, надеюсь, дело все же того стоит.
Кристиан покачал головой, невольно улыбаясь:
– Вас не разберешь. То вы само благоразумие и чопорность, а потом, глядь… – Он усмехнулся. – Может быть, как раз это мне и нравится.
– Не увлекайтесь особенно. Я крайне редко говорю столь неприличные вещи.
– Да, но вы о них думаете.
Бет весело улыбнулась:
– Только представьте меня в роли хозяйки дома на светском приеме! Какой ужас! Лучше оставить меня в библиотеке, наедине с неприличными мыслями. – Она фыркнула. – Жаль, что вы не видите сейчас собственного лица. Неужели никто никогда вас не шокировал?
Разумеется, нет. Кем он был всю жизнь? Разбойником с большой дороги. Это он шокировал и заставал врасплох. И вот теперь эта женщина держит его начеку. Женщина, наделенная умом, смелостью, способная презреть условности. Не сознающая, насколько она привлекательна… Ему все время приходится гадать, кто же она, почему так себя ведет? Вот и поделом ему.
Кристиан взглянул на нее, и у него сжалось сердце. Она так близко… И в то же время недосягаемо далеко. Он снова занялся письменным столом. Подергал ящик – никакого результата.
– Где-то должен быть ключ.
Бет взглянула на него из-под ресниц:
– Уверена, где-то есть.
– Нет, я имею в виду – ключ от ящиков.
Бет все еще стояла возле книжных полок, сложив на груди руки. Веселое настроение исчезло без следа. Ее взгляд стал задумчивым, оценивающим.
Кристиан еще раз осмотрел ящик. Нужно найти нож для открывания конвертов.
Одним грациозным движением Бет вдруг оттолкнулась от книжных полок и сделала шаг к нему.
– Уэстервилл, хотите пари?
Пари? С Бет? Опять она с ним заигрывает, и в этом она вся. Уголки губ приподнимаются сами собой – какую радость несет ему эта женщина! Не боится бросить вызов… Нет, она заслуживает намного больше, чем уготовила ей судьба. Когда обнаружится, что ее дед – лживое чудовище, они расстанутся, сохранив в памяти такие вот чудесные минуты.
– Любовь моя, каковы же условия?
– Я не ваша любовь. – Она прищурилась.
– Сейчас да…
Бет фыркнула и сказала:
– Условия будут следующими. Всякий раз, когда вы притягиваете за уши факты, чтобы сделать скоропалительный вывод, я получаю очко. Например, вы сказали: ах, как странно, ящик заперт! А это вовсе не удивительно, все так делают.
– Я редко столь поспешен в выводах.
– Всегда, если речь заходит о моем дедушке. Вы уже вынесли ему приговор! Поэтому истолковываете все, что видите, как довод против него.
– Все не так, – проворчал он.
– Тогда вы выиграете наше пари. Всякий раз, когда вы натыкаетесь на ложную улику, очко получаю я. А вот если находите что-то, действительно указывающее на виновность дедушки, очко достается вам.
Справедливо. Не хотелось признавать, но она права. Подумаешь, ящик закрыт на ключ. А он-то сразу решил… Интересно, часто ли он ошибался подобным образом, размышляя об обстоятельствах смерти матери? Вдруг его догадки неверны, все до единой? Что, если герцог на самом деле невиновен?
Кристиан кивнул:
– Отлично. Принимается. А на что спорим? Могу я выбрать? Если выбираю я, тогда, – его взгляд обежал всю ее фигурку, – вы догадываетесь, что я хотел бы получить, если выиграю.
Щеки Бет вспыхнули, но она твердо посмотрела ему в глаза.
– Что же?
– Я хочу заполучить вас. В свою постель.
Бет изумленно ахнула. Потом подумала и быстро сказала:
– Полагаю, там будет удобнее, чем на бильярдном столе. Он рассмеялся. Вот чего ему больше всего будет недоставать.
Их общего будущего, минут веселья и любви. Нежных касаний, объятий. Но ничего этого не предвидится. Просто мечта.
Будь оно все проклято! Что же ему делать, если он отыщет доказательство вины ее деда? Он дал слово чести. Человек, убивший его мать, должен заплатить жизнью. Кристиан услышал собственный голос:
– Нет. Никакого пари. Забудьте.
