Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Я буду предельно краток. Я пришел к вам в связи с открывшимися мне обстоятельствами самого провального процесса в вашей карьере, который состоялся двадцать лет назад. Ваш подзащитный до сих пор отбывает пожизненное наказание, и теперь я намереваюсь доказать, что человек этот невиновен, а его дело было грубо сфабриковано в интересах… — Родион отчетливо произнес имя, которое влетело в комнату как шаровая молния, заставив адвоката задержать руку с бокалом на полпути ко рту.
Чуть погодя он опустил его на стол и твердо произнес:
— Я вижу, как в ваших глазах загорелись аппетитные образы — какие-нибудь там кровные узы или, того похуже, сочная вендетта. Так вы выбросьте их из головы, как и всю ту ересь, которой репортеры окружили когда-то этот процесс.
Он поправил галстук и, приняв для успокоения коньяка, добавил:
— Я выслушаю вас. При условии, что вы сможете предъявить мне неоспоримые доказательства. У меня в свое время их не оказалось.
Родион откашлялся и призвал в помощь все свое красноречие, понимая, что ему предоставляется единственный шанс прикоснуться к истине. Он достал толстую папку и протянул ее собеседнику.
Тот просматривать ее содержимое не спешил, недоверчиво разглядывая своего гостя.
И тогда Родион начал рассказ с того, что, казалось бы, к делу отношения не имело.
— Валери Брунетти рано потеряла своих родителей. Воспитывал ее дядя, обаятельный и сильный человек по имени Паскаль Брунетти. Сын начальника охранной службы генерала де Голля, а затем мэр крупнейшей коммуны на севере Корсики, Паскаль Брунетти был человеком известным и влиятельным. Он долго не имел потомства, а потом вдруг у него появилось сразу две дочери: приемная — Валери, дочь погибшего старшего брата, и родная — Кьяра. У девочек была небольшая разница в возрасте, они были очень близки. Валери окончила школу и поступила в парижский университет, а Кьяра осталась в родительском доме. Кьяра была красавицей и прилежной ученицей, гордостью своего отца. Для нее Паскаль Брунетти рисовал самое блестящее будущее — учебу на факультете изящных искусств, а затем и удачный брак. Но Кьяра, похоже, папиных планов не разделяла. Судьба свела ее с сыном нищего националиста, заговорщиком и бунтарем Гаспаром Истрия. Он был всего на пару лет старше ее, горел унаследованной от отца идеей независимости и, вступив в ряды национального фронта, стремительно приближался к точке невозврата. Паскаль Брунетти пытался повлиять на дочь, однако это ни к чему не привело: Кьяра была влюблена. Два года отец ждал, когда выпадет подходящий случай, чтобы рассечь этот узел. И этот день настал…
Остановившись, Родион покосился на адвоката, который, казалось, уснул, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза.
Но тот вдруг пошевелил кистью руки, что, вероятно, означало: «Продолжайте».
* * *
— О том, что готовится показательная акция по захвату полицейского участка в Бастии, Гаспар узнал не сразу. Отец скрывал от него эту информацию, явно не желая, чтобы его девятнадцатилетний сын был вовлечен в такое рискованное предприятие. Однако, как говорится, l'homme propose, et Dieu dispose[34]. Гаспар оказался на месте событий, и они стали для него роковыми. Во время нападения в заложники взяли двух полицейских. Один из них оказал сопротивление и попытался бежать. Но не успел — его настигла чья-то пуля. Чья именно, уже никогда не станет известно. Однако снимок, который передал мне мой информатор, служит неоспоримым доказательством причастности Гаспара Истрия к этим событиям. Его вы держите в руках.
Веки адвоката медленно приподнялись.
Развернув папку, которая лежала на кофейном столике, он увидел выбеленную временем фотографию, с которой на него вызывающе смотрели трое чернявых молодых людей в сдвинутых на затылок черных балаклавах. В руках у всех троих было автоматическое оружие, направленное на изувеченное тело полицейского, распростертое у их ног. По своему накалу и выразительности сцена ничем не отличалась от кадров охоты на лесного кабана.
— Вы, несомненно, одаренный оратор и удачливый журналист. Но надеюсь, ваши изыскания этой фотографией не исчерпываются?
— Разумеется, нет. Однако этот снимок и похищенный у убитого офицера пистолет «беретта» стали теми вещественными доказательствами, которые предопределили судьбу Гаспара Истрия и его отца.
— Ну не томите же благодарного слушателя, продолжайте. — Глаза де Перетти занялись холодным огнем.
— Приемная дочь Паскаля Брунетти, Валери, преуспела не только в карьере, но и в личных отношениях, став спутницей министра внутренних дел Франции. Их отношения, продолжавшиеся к тому моменту несколько лет, а затем переросшие в крепкий брак, невероятно сблизили Готье с дядей его избранницы. Дела клана Брунетти постепенно стали личным приоритетом министра. О том, что готовится покушение на префекта Руссо, ему было хорошо известно. И более того, это было ему на руку. Во-первых, префект имел неосторожность вести компрометирующий дневник, в который он исправно заносил все свои наблюдения и выводы из разговоров с высокопоставленными политиками. Этот документ, хранившийся в рабочем сейфе префекта, после убийства так и не был найден. Во-вторых, позволив этому преступлению свершиться, Готье выстрелил сразу по двум мишеням. Он взвалил вину за него на националистов накануне проведения законодательной реформы, тем самым лишив их права войти в состав местных органов управления. И вся власть осталась в руках корсиканских кланов, таких как семья Брунетти. Ну и наконец, умело раскрыв срежиссированное им самим же преступление, Готье повысил свой профессиональный престиж, что позволило ему взойти на новую ступень и закрепиться на политическом подиуме…
Тишину кабинета взорвали хлопки.
Адвокат, вынырнув из своего кресла, громко аплодировал.
— Блестяще! Просто блестяще! То есть вы хотите сказать…
— Да, я хочу сказать, что Апостолис Истрия не был фанатиком и уж тем более миссионером, пожертвовавшим свободой во имя идеалов. Он был просто любящим отцом, взявшим на себя грех сына.
На лицо адвоката набежало темное облако, он подался вперед:
— Как вы заблуждаетесь… На себя можно взять лишь чужую вину, но не прегрешения. За них каждому придется ответить самому и, увы, без амнистий.
Смягчившись, он добавил:
— Но в остальном вы правы. Мой подзащитный был запуган и принужден к самооговору. Улики против его сына были достаточными для того, чтобы тот оказался за решеткой минимум лет на двадцать — за убийство полицейского и за соучастие в групповом вооруженном нападении. Этим умело воспользовались, чтобы скрыть истинные причины гибели префекта, которые вы мне только что перечислили. Кланы Ланзони и Брунетти были очень дружны и разделяли общие интересы, так что эта интрига — их совместное творчество. Все участники дела лжесвидетельствовали под их давлением: Доминик Кастела был хорошо знаком с Арно Ланзони благодаря Театральной ассоциации, а мадам Дюпон была банально подкуплена.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
