Недобрыми взглядами обменялись они с Ингольвом. Но викинг не поспешил набрасываться на бонда с обвинениями, вспоминая старые обиды, подтверждения которым не было до сих пор. Он только остановил коня прямо перед носом мужчины и глянул сверху вниз, щуря глаза от солнца, что клонилось к закату и бросало лучи меж ветвей прямо ему в лицо.
— Оставаться тебе целым, Ингольв, — без особой радости уронил хозяин. — Давно тебя видно не было. Слыхал, ты всё ж к тому императору поплыл.
— Поплыл, верно. Но всё ж вернулся, — Ингольв спешился. То же сделали и остальные и напряжённо застыли за его спиной. — Дело у меня к тебе есть, Кнут.
— Верно, не слишком приятное, — тот приглашающим жестом махнул в сторону двора. — Но какое бы ни было, я тебя выслушаю.
— Может, и неприятное. А может, и спасительное для тебя, — Ингольв развёл руками, следуя за Кнутом и приветственно кивнул вышедшей под навес длинного дома Хельге. — Только надеюсь, что нынче у тебя не припасены для меня где-нибудь охотники за головами?
Спина Датчанина на миг стала каменной, он коротко обернулся через плечо.
— Так и знал, что меня винить в том случае будешь, — он встал у двери рядом с дочерью. — А ведь не я их по вашему следу тогда отправил. Кто-то из поместья. Может, брути. Выяснить я так и не смог. Но бойню вы возле моего охотничьего дома устроили знатную.
При этих словах бонд упёрся взглядом в Асвейг, словно давно уже понял, кто был тому причиной. Ингольв его интерес заметил, и беспокойство пронеслось по его лицу. Всё ж после тинга слава о ней ходила не слишком хорошая, пусть и провела она тот ритуал только ради справедливости и правды.
— Кто как может, тот так и защищается, — викинг натянуто улыбнулся. Взглянул на тихо стоящую за плечом отца Хельгу и та улыбнулась в ответ. Взгляд её метался по всем гостям, но неизменно возвращался к нему.
Кажется, за эти два года, девушка совсем вошла в ту пору, когда ни один здоровый мужчина глаз от неё отвесть не может. И всё в её облике манит: даже лёгкая худоба, вызванная, видно, не слишком сытой жизнью последних месяцев. Вон, и Эльдьярн посматривал на Хельгу с благосклонностью, больше, думается отеческой, но кто его знает. А что уж говорить о Змее, который и вовсе глаз с неё не сводил, хоть и пытался время от времени поглядывать в сторону.
— Это верно, — согласился Кнут и наконец открыл дверь, видно, приняв решение всё же впустить гостей в дом. — Да только, сам знаешь, проблемы мне сейчас нужны меньше всего. И так едва концы с концами сводим. А если ещё и конунг на меня осерчает…
— Не беспокойся, Кнут, — попытался быть доброжелательным Ингольв. — Просто выслушай меня. А там решим что-то.
Кнут крякнул с сомнением, пропуская всех внутрь, и провожая Асвейг подозрительным взглядом. Даже не по себе стало.
— Ну, что ж, выкладывай, что есть у тебя ко мне, — проговорил и плотно затворил дверь.
Глава 13
Кнут не поспешил угощать гостей с дороги. Показалось даже, в том, что в дом пустил, уже и заключается его самая большая милость. С сильным подозрением он посматривал на Ингольва, который первым сел на лавку у стены, дожидаясь хозяина. Тот опустился напротив, выжидательное выражение на его лице стало острее.
Все разместились вокруг, только Хельга задержалась где-то, но скоро тоже присоединилась к остальным. В доме было прохладно: похоже, слишком не топили. И не чувствовалось, как было раньше, тепла и уюта жилища, в котором рады гостям.
— Ложись спать, — просто сказал он, не глядя на неё. — Я скоро вернусь.
Быстро отмыл подсыхающую кровь, оделся и ушёл: настолько сильно давили сейчас на него стены. Сторонясь ещё шумного застолья, Ингольв спустился к морю и остановился, чувствуя, как начала трогать ступни холодная вода. Долгий путь и неурядицы по дороге, договор с Кнутом, к которому он был готов, но обернувшийся неожиданной свадьбой, странное разочарование и недовольство — всё это наводило тягостный беспорядок в мыслях. Нужно было прийти в себя, избавиться от злости и двигаться дальше. Ингольв скинул одежду и быстро, чтобы разогретое выпитым мёдом и соитием с Хельгой тело не успело взбунтоваться, вошёл в тёмную пенную воду. Почти ледяную, но живительную. Крепко схватило кожу холодом и солью, горечью осел вкус моря на языке. И правда, стало легко. Будто упал ненужный груз и голова прояснилась. Назад не повернёшь: что сделано, то сделано.
Глава 14
Жизнь поместья с новым хозяином понемногу налаживалась. Амбары наполнились если и не полностью, то так, что на душе становилось спокойнее: зиму переживут, какой бы холодной она не случилась. Рабочих рук по-прежнему не хватало, рабов купить в короткий срок было негде, а потому в поместье на время перебрались старший и средний сыновья Кнута. Там уж у них и свои дети подросли до того, что могли помогать по хозяйству взрослым. И мало-помалу стало в доме людно, как бывало, верно, и раньше, пока отпрыски Датчанина не разлетелись по своим гнёздам. Несмотря на то, что права владеть поместьем у него больше не было, тот не печалился, жить остался там же на правах родича молодой хозяйки. Ингольву поперёк ничего старался не говорить, хоть поначалу между ними и случались разногласия. Викинг уезжал нечасто, но все заботы решал сам. Говорили, и к сыну он ездил, повидаться да помочь чем Сиглауг. Но важнее всего сейчас для него было стать опорой всем, кто жил в поместье, закрепить о себе благую славу. И это ему удавалось. Не сразу получилось преодолеть скрытую неприязнь новообретённых родичей, хоть и улыбались они на свадьбе во все зубы. Но день за днём она становилась всё менее заметной. А вот молодая супруга, казалось, наоборот, в муже разочаровывалась всё сильнее. Асвейг не знала да и знать не хотела, что между ними происходит. Любая мысль о том, что Ингольв каждую ночь идёт в постель к дочери Кнута, едва не наизнанку выворачивала. Но случилось так, что несколько раз она застала невольно их ссоры, которые тут же стихали при её появлении. А там и Лейви с Блефиди обмолвились как-то между собой, что в постели той супружеской Ингольв с женой чаще только спит. Странное дело, но ромея это будто бы радовало: уж больно язвительным тогда был его тон.
Асвейг старалась в дела эти не соваться: работала там, где нужно было, никаких забот не чуралась. За время, что рабыней пробыла, и тяжелее приходилось. Но всё равно на глаза попадалось то, что видеть не хотелось, а в уши вливались разговоры о том, что лучше было бы не знать. Не знать о том, что Ингольв с женой не ладит, что та охотнее теперь с ромеем говорит, слушает его рассказы о покинутой Империи. Не знать о том, что её-то здесь за наложницу хозяина держат, хоть давно уж тот к ней не прикасался даже и пальцем. А уж сейдконой её едва не в глаза называли, как дошёл слух о случившемся на тинге ритуале и до этих мест.
Но то, что ещё держало её здесь, происходило в стороне от поместья, в дальней оконечности открытого берега, у подножия скалы, за которой начиналась целая гряда стен фьорда. Там они с Эльдьярном проводили времени немного, но достаточно для того, чтобы мало-помалу постигать премудрости гальдра дальше. Поначалу без привычного амулета на шее было страшно не то что творить заклинания, а просто касаться внутренних сил. А ну как выплеснутся? Тогда, верно, и великану не выжить. Но чем дальше, тем становилось спокойнее. Эльдьярн не торопился и не давил. Он старался только наставлять как можно более терпеливо и неспешно. Пока Асвейг наконец не поняла, что амулет снять давно было пора, да только страх не давал.
