– А дальше, миледи?
– Дальше мы будем действовать в соответствии с тем планом, который придумает твой хозяин. Он, конечно, не хуже нас понимает серьезность своего положения, и я почти уверена, что он попросит нас раздобыть лошадей и ждать его в условленном месте.
– О лошадях не беспокойтесь, миледи. У меня есть на этот счет одно соображение.
– Я всегда полагалась на твою находчивость, Уильям.
– Молодая особа, приютившая меня…
– Прехорошенькая молодая особа, Уильям!
– Вы очень любезны, миледи… Так вот, эта особа знает, где достать лошадей. Думаю, что я смогу ее уговорить.
– Я в этом не сомневаюсь, Уильям. Наверное, ты и Пру уговорил так же быстро, пока меня не было?
– Клянусь, миледи, я и пальцем не дотронулся до Пру!
– Хорошо-хорошо, оставим это. Итак, первый шаг как будто ясен. Сейчас я еду к лорду Годолфину, затем возвращаюсь сюда и рассказываю тебе все, что удалось сделать.
– Да, миледи.
Он распахнул перед ней дверь. Прежде чем выйти в крохотный заросший садик, она остановилась на пороге и с улыбкой посмотрела на него.
– Не волнуйся, Уильям, все будет в порядке. Не пройдет и трех дней, как ты снова увидишь скалы Бретани, вдохнешь упоительный воздух Франции.
Ему, очевидно, тоже хотелось о чем-то ее спросить, но она уже шагнула на дорожку и быстро двинулась по направлению к лошади, привязанной под деревом. Странное оцепенение, охватившее ее после ужасных событий в Нэвроне, растаяло без следа, сомнения и колебания остались в прошлом. Она снова была полна сил и энергии, снова видела перед собой ясную цель и была готова бороться до конца. Коренастая лошадка бодро трусила по грязной ухабистой дороге. Через несколько минут впереди показалась усадьба Годолфина: парк, массивные ворота, а за ними – серая громада дома и мощные стены приземистой башни, пристроенной сбоку к одному из углов. Приблизительно в середине, между основанием башни и зубцами, идущими поверху, зияло узкое оконце. Сердце у Доны заколотилось – она поняла, что это и есть окно его темницы. Может быть, именно сейчас, заслышав стук копыт, он подошел к нему и смотрит на нее сверху.
Она подъехала к дому. Навстречу ей выбежал слуга. Принимая лошадь, он с недоумением взглянул на знатную госпожу, прискакавшую в полном одиночестве, без мужа, без грума, по самой жаре, на неказистой деревенской кляче.
Она ступила в длинную прихожую и, ожидая, пока слуга доложит о ее приезде, подошла к высокому окну, выходящему в парк, и выглянула наружу. Перед ней, в самом центре лужайки, в отдалении от своих собратьев, стояло высокое – гораздо выше остальных – дерево. На одной из толстых ветвей сидел работник и, переговариваясь с какими-то людьми, стоявшими внизу, орудовал пилой.
Дона отвернулась. В глазах у нее вдруг потемнело, по спине пробежал холодок. В ту же минуту в прихожей раздались шаги и перед ней вырос взбудораженный и растерянный лорд Годолфин.
– Простите, что заставил вас ждать, сударыня, – проговорил он. – К сожалению, ваш визит несколько несвоевремен: в доме полный переполох. Дело в том, что у моей супруги начались роды… мы как раз ждали врача.
– Ради бога, извините меня, дорогой лорд Годолфин, – воскликнула Дона. – Я ни за что не осмелилась бы беспокоить вас в такую важную минуту, но Гарри срочно вызвали в Лондон, и он просил меня заехать к вам и все объяснить. Он уехал сегодня вместе с детьми.
– Гарри уехал в Лондон? – недоуменно спросил лорд Годолфин. – Как же так? Ведь мы специально устроили казнь пораньше, чтобы он тоже смог присутствовать. Соберется почти вся округа. Мы даже дерево уже выбрали – вон то, видите? Гарри так хотел посмотреть, как вздернут этого мерзавца!
– Вы должны простить его, сударь, – проговорила Дона. – Дело, по которому его вызвали, не терпит отлагательств. Насколько я поняла, речь идет о поручении его величества.
– О, в таком случае, конечно, конечно, сударыня, я ничего не имею против. Но все-таки жаль, что Гарри не увидит казнь. Мы одержали большую победу, и ее стоит отпраздновать как следует. К тому же, если все сложится удачно, мы могли бы отметить заодно и второе приятное событие.
И он кашлянул, преисполненный чувства собственного величия. Во дворе затарахтела карета. Годолфин отвернулся от Доны и выжидательно посмотрел на дверь.
– Это, наверное, врач, – нетерпеливо проговорил он. – Вы не возражаете, если я схожу посмотрю?
– Ну что вы, конечно, – с улыбкой ответила Дона и, повернувшись, направилась в небольшую гостиную, расположенную по соседству. Она стояла, прислушиваясь к голосам и перешептыванию, доносящимся из прихожей, и лихорадочно обдумывала, что делать дальше. Годолфин совсем потерял голову от волнения, сейчас он, наверное, даже не заметил бы, если бы у него снова стащили парик. Она выглянула из окна: ни на аллее, ни возле башни часовых не было; очевидно, все они находились внутри. Через минуту послышались тяжелые шаги и в гостиную вошел Годолфин, еще более взволнованный, чем прежде.
– Доктор поднялся к ее светлости, – объяснил он. – Он считает, что до вечера ничего не случится. Странно, а мне казалось, что уже вот-вот…
– Подождите, дорогой лорд Годолфин, – сказала Дона. – Когда вы в десятый раз станете отцом, вы поймете, что младенцы ужасно ленивые создания и вовсе не торопятся появиться на свет. Оставьте ненужное беспокойство; я уверена, что вашей супруге ничто не угрожает. Расскажите лучше о своем пленнике. Где вы его держите? Как он себя ведет?
– Он содержится вон в той башне, сударыня, и, если верить охранникам, коротает время, малюя птиц на обрывках бумаги. Сразу видно, что этот тип просто сумасшедший.
– Бесспорно, – откликнулась Дона.
– Соседи превозносят меня до небес, – продолжал Годолфин, – поздравления сыплются со всех сторон. Скажу без ложной скромности, что похвалы эти не лишены оснований. Ведь именно я в конце концов сумел обезоружить негодяя.
– Наверное, это было очень трудно?
– Н-нет, не слишком. Собственно говоря, он сам отдал свою шпагу… Но ведь отдал-то все-таки мне!
– Вы настоящий герой, сударь. Я непременно расскажу королю о вашей смелости. Если бы не вы, пирата ни за что не поймали бы. Вы были истинным вдохновителем всей операции!
– Вы мне льстите, сударыня.
– Нисколько. Я уверена, что Гарри целиком разделяет мое мнение. Было бы очень кстати, если бы я могла продемонстрировать его величеству что-нибудь из вещей этого страшного разбойника. Как вы думаете, не согласится ли он отдать мне один из своих рисунков?
– Да хоть дюжину! Они у него разбросаны по всей камере.
– К счастью или к несчастью, – вздохнув, проговорила Дона, – но подробности той ужасной ночи почти изгладились из моей памяти, так же как и облик самого пирата. Помню только, что это был огромный черный детина, невообразимо уродливый и свирепый.
