Книга Садовник и плотник - Элисон Гопник

Школа требует еще более экстремальных форм сосредоточенного внимания, чем обычная взрослая жизнь. Многим детям удается развить в себе способность сосредоточиваться, когда они подрастают. Но еще больше детей продолжают испытывать сложности с сосредоточением не только в начальной, но и в средней школе.

В частности, существует тесная связь между распространением школьного образования и развитием синдрома дефицита внимания. За последние два десятилетия число детей, которым диагностировали синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), увеличилось едва ли не вдвое. Каждый пятый американский мальчик к семнадцати годам получает такой диагноз. Более 70 % детей с этим диагнозом – то есть миллионы детей – принимают медицинские препараты.

Не связано ли взрывное распространение СДВГ с тем, что на школьную успеваемость делается все больший упор? За эти же два десятилетия, в течение которых резко возросло число детей с диагнозом СДВГ, все больше штатов начали оценивать школы и учителей на основе отметок, полученных учениками за тесты.

Но как доказать эту взаимосвязь? Может быть, резкий рост числа диагнозов и распространение системы тестирования – лишь совпадение? Чтобы проверить это, Стив Хиншоу и Ричард Шеффлер провели своего рода “естественный эксперимент”[225]. В разных частях страны новая политика в области образования вводилась в разное время. Исследователи проверили, есть ли взаимосвязь между тем, когда в том или ином штате была введена новая образовательная политика (в том числе и тесты, от которых очень много зависело), и распространенностью СДВГ среди детей в этом штате. Оказалось, что число таких диагнозов резко увеличивается сразу же после того, как вводятся тесты. Более того: особенно быстро синдром распространяется среди детей из малоимущих семей в государственных школах.

Когда на школу оказывается давление и от нее требуют высоких отметок за тесты, то школе, сознает она это или нет, становится выгоден диагноз СДВГ у ее учеников. Во-первых, потому что дети с плохой успеваемостью благодаря лекарствам (полученным по результатам диагноза) сдают тесты лучше, а во-вторых, потому что диагноз СДВГ можно использовать, чтобы освободить ребенка от теста. Примечательно, что исследователи не обнаружили аналогичного прироста числа диагнозов в тех регионах и школах, где закон прямо запрещал школьному персоналу рекомендовать родителям лекарства от СДВГ.

Эти результаты имеют далеко идущие последствия для нашего восприятия СДВГ. Мы считаем, что понимаем разницу между болезнью и социальной проблемой. Болезни, такие как оспа, пневмония или камни в почках, возникают, когда в теле появляется неисправность или в него вторгаются вирусы или бактерии. Больным назначают соответствующее медикаментозное лечение, и они выздоравливают. Социальные проблемы, такие как нищета, неграмотность и преступность, возникают, когда терпят неудачу социальные институты – и вместо того, чтобы помогать людям преуспеть, причиняют им несчастья.

Значительная часть споров об СДВГ сосредоточена на том, что это, в сущности, такое – болезнь или социальная проблема? Однако описанное выше исследование показывает, что сами эти категории вводят нас в заблуждение.

Вместо того чтобы относиться к СДВГ как к болезни – то есть чему-то наподобие оспы, – нам следует воспринимать этот синдром как одну из точек на протяженной шкале внимательности. Некоторые дети без всякого труда демонстрируют какой-то даже “неестественный” уровень сильнейшей сосредоточенности; другим практически невозможно сосредоточиться в принципе; а большинство находится где-то посередине.

Эта вариация не играла особой роли для охотников, собирателей или крестьян, – в сущности, более широкое поле внимания для охотников скорее могло быть плюсом. Но в нашем современном обществе это играет огромную роль. Школа имеет все большее и большее значение для дальнейшего успеха в жизни, а сосредоточенное внимание имеет все большее значение для успешной учебы в школе и поэтому становится принципиально важным. Стимулирующие лекарства не “излечивают” СДВГ так же, как антибиотики излечивают пневмонию. Вместо этого они, по-видимому, смещают способность к сосредоточению по шкале внимания и помогают любому ребенку лучше фокусироваться, хотя иногда платой за это становится привыкание или побочные эффекты.

Детям, находящимся на дальнем конце шкалы, лекарства могут помочь понять разницу между успехом и неудачей. Есть ряд доказательств того, что лекарства способствуют улучшению школьной успеваемости, и сейчас, когда мир помешался на школах и значимости успеха, это может быть важно. Но, хотя лекарства и меняют поведение некоторых детей за короткий срок, есть гораздо больше детей, которым они не помогают и даже способны причинить вред. Существует также поведенческая терапия, которая столь же эффективна, как лекарства, но при этом гораздо безопаснее. Кроме того, почти нет доказательств, что такие лекарства дают долгосрочные изменения[226].

То, что детям все более и более младшего возраста, в том числе и дошкольникам, не только ставят диагноз СДВГ, но и назначают им медикаменты, особенно тревожит. Сфокусированное внимание – это, возможно, и часть процесса взросления, но распределенное внимание – это часть детства. Это не то, что нужно исправлять и чинить.

Еще один существенный недостаток концепции родительства и школьного обучения с их установкой на достижение цели заключается в том, что само детство тут трактуется просто как промежуточная станция на пути к взрослой жизни. Наиболее драматическое выражение такого отношения к детству – это когда трехлетних детей пичкают таблетками, чтобы они стали больше похожи на слишком целеустремленных взрослых.

СДВГ – это явление и биологическое, и социальное, и помочь детям могли бы изменения социальных институтов. Вместо того чтобы пропитывать мозг детей медикаментами, чтобы адаптировать их к нашим школам, мы, наоборот, должны приспособить школы и школьное образование к более широкому диапазону возможностей нервной системы ребенка.