Нет мудрее и прекрасней средства от тревог, Чем ночная песня шин. Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог Штопаем ранения души. Не верь разлукам, старина, их круг – Лишь сон, ей-богу. Придут другие времена, мой друг, – Ты верь в дорогу. Нет дороге окончанья, есть зато её итог. Дороги трудны, но хуже без дорог…
Да, те, кто путешествовал ночью на своей машине, знают это ощущение: когда вокруг вас царит тьма и есть только вы и освещённый фарами путь. Мириады звёзд сияют над вами, и им совершенно нет никакого дела до тех, кто двигается где-то там, внизу, очень далеко под ними. Свет фар, выхватывая из темноты ветки деревьев, рисует странные силуэты, созданные местным рельефом.
Да… – глубоко вздохнул я. Ночь вдохновляла массу поэтов и художников, и только меня не трогала эта необычная красота. В голове свербела единственная мысль: как там мои родные? Беспокоятся, переживают, наверное. Сколько уже дней я отсутствую? Я потерял им счёт и от этого страдал ещё больше.
Мы ехали ещё около двух часов. Посветлело, утро вступало в свои права. И совершенно неожиданно дорога перед нами взорвалась. Осколки дорожного покрытия разлетелись веером, пробивая стёкла нашего автомобиля и отскакивая от наших комбинезонов. Нами-ко резко свернул с трассы в сторону, но и тут перед нашим носом прогремел следующий взрыв. Я успел уже включить защитное поле на разгрузке и параллельно активировал его у товарища. Нами-ко выругался и стал сдавать назад, но не проехали и пяти метров, как позади машины появилась очередная яма от разорвавшейся ракеты.
– Приехали, – обречённо опустил он руки. – В коробочку, гады, зажали. Сейчас живьём брать будут, а у нас даже никакого оружия нет.
Я оглядывался по сторонам, примечая подходящие обломки камней, которыми мог оперировать. Это, конечно, не пуля и даже не лазер, но хоть что-то. Я планировал оглушить противника, и пока он потеряется или отрубится, то постараться завладеть его оружием. Но противник оказался хитрее. Видимо, военные получили необходимые инструкции, и с зависших рядом катеров послышались по громкой связи приказы:
– Приказываем вам бросить оружие, снять шлемы, закрыть глаза, не произносить ни одного слова и выходить с поднятыми руками, потом встать на колени. Если заметим, что вы подсматриваете или даже случайно откроете рот, открываем огонь на поражение.
«Ну вот мы и попались, – подумал я. – Они предусмотрели практически все мои умения. Внутренней энергии у меня нет, словом воздействовать на людей я не смогу, камнями вслепую не побросаешься. Остаётся надеяться только на чудо. Но чуда не произошло».
Мы вышли и опустились на колени, как требовали захватчики. Глаза мои были закрыты, но, мысленно сканируя окружающее пространство, я «увидел», что к нам идут по крайней мере пять человек. Один из них остался в стороне, а четверо приблизились к нам. Рот мне заклеили липкой лентой, а на голову натянули плотный мешок. Руки сковали за спиной наручниками, после чего грубо подняли на ноги и повели к одному из приземлившихся катеров.
«Добегался», – подумал я, когда меня бросили на пол животом вниз и вдобавок приковали к рукам и мои ноги. Рядом послышалось падение и второго тела, моего товарища.
Везли нас недолго, поэтому я сообразил, что мы всё ещё на земле клана Така-го. Солдаты не стали нас расковывать, а, схватив за руки и ноги, банально понесли наши скрюченные тела. Я чувствовал, что они вошли в помещение и куда-то спускаются – звук шагов стал более гулким. Меня занесли в какую-то комнату, бросили на пол, отстегнули наручники, сняли с меня комбинезон, оставив на мне только трусы. Посадили на жёсткий холодный стул, приковав ноги за щиколотки к его ножкам, а каждую руку – к выступам за спинкой. И все вышли из помещения, хлопнув металлической дверью.
Я ощутил, что грави-кольцо всё так же на моём пальце, и обрадовался этому подарку. Но снять его одной рукой было очень трудно, хотя я постепенно старался сдвинуть его через широкую фалангу пальца. Эх, намочить бы жидкостью палец, тогда оно соскользнуло бы. Но руки были сухими. А камень невозможно нажать, пока не снимешь кольцо; мой палец не давал ему погружаться на необходимую глубину. Это было своеобразным предохранителем от случайного нажатия.
Оставшись в одиночестве, я стал сканировать окружающее меня пространство. Мысленно видел уходящих сопровождающих, а за соседней стеной мой радар обнаружил Нами-ко. Он, как и я, был прикован, но испуга у него не было. Была лишь горечь, что нас повязали, а мы никому не смогли «настучать по репе». Рот у меня был заклеен, а дышать через плотный мешок становилось всё труднее. И я уже практически запаниковал от удушья, когда через долгий промежуток ожидания ощутил приближающихся ко мне людей. Войдя в мою камеру, один из них приказал:
– Глаза не открывать. Сейчас я сниму с вас мешок.
Мешок сняли, но на глаза тут же надели плотные очки. Когда я открыл глаза, то опять ничего не увидел. Очки не пропускали ни капельки света. Ленту больно сняли со рта, выдернув волосы из моих усов.
