С пыхтением и свистом грузовик останавливается перед кафе на противоположной стороне; двое мужчин в синих джинсах и белых футболках, на которых теми же синими буквами напечатано название фирмы, выскакивают из кабины и открывают задние двери кузова.
– Я хотел бы вас еще раз поблагодарить, – говорите вы.
Поднимаю брови и вытираю руки о заднюю часть джинсов. Могу спросить вас, за что вы хотите меня поблагодарить, а могу и пропустить этот вопрос, сразу давая понять, что знаю, на что вы намекаете.
– Ах, да ничего особенного, – выбираю я второе.
Любой сделал бы то же самое. Но этого я не говорю. Кроме всего прочего, это неправда. Любой другой сделал бы совсем не то, что я. Нет, это тоже не так: во всяком случае, любой другой никогда не сделал бы того, что сделал я, по той же причине.
Сказать нам больше нечего, поэтому теперь мы оба смотрим на грузовик перед кафе, в которое между тем вошли оба грузчика.
– Нет, в самом деле, – говорите вы. – Не надо так говорить. Моя жена весьма признательна. И я тоже.
Те мужчины снова выходят на улицу со штабелями стульев.
– Один раз у них не было молока, в другой раз пришлось ждать целых полчаса, пока они удосужатся принести на террасу пиво, – говорю я. – За это время пена, конечно, опала. Но я не предполагал, что все кончится так быстро.
– Я все думал, – говорите вы. – О том, что вы у меня тогда спросили. В прошлую субботу. В библиотеке.
– Вы сказали, что больше не даете интервью. Почти никогда. Только в виде особого исключения.
– Да, это верно. Но я готов сделать такое исключение. Для вас. Как же вы сказали, для чего это?
– Для…
Я вдруг забыл, что сказал в библиотеке. Для сайта в интернете? Могло быть и так, но я действительно не мог вспомнить.
– Это будет серия, – говорю я. – Серия интервью, в которых писатели…
– Вам удобно в следующий вторник? – перебиваете вы меня.
– Вторник? Отлично.
– Тогда договорились. На несколько дней мы опять поедем в Х., но в любом случае вернемся в понедельник вечером. Во вторник будет ежегодный Книжный бал в городском театре. Там нам надо быть только в девять. Так что если вы сможете прийти часов в пять…
35
Мы сидим в вашем кабинете – простой письменный стол, дорогое рабочее кресло, книжные шкафы; ваша жена принесла кофе и печенье.
Волнуетесь перед сегодняшним вечером?
И да и нет. В какой-то мере хочу уклониться от него, но это всегда быстро проходит, стоит мне пройти по красному ковру. Вы ничего не снимаете?
Нет, это не нужно.
Но вы ничего и не записываете.
Нет.
Вы все запоминаете?
Не думаю. Но это тоже не нужно. Дело в целостности. Разве не вы это сказали: «У писателя не должно быть желания все запомнить, гораздо важнее уметь забывать»?
Я имел в виду прежде всего то, что надо уметь отделять полезные воспоминания от бесполезных. Удобно, если за нас это делает сама память. Но так, вообще-то, никогда не бывает. Мы запоминаем вещи, которые никогда не пригодятся. Номера телефонов. Я где-то читал, что, запоминая номера телефонов, мы неправильно пользуемся своей памятью. Номера телефонов можно записать. А потом забыть. Чтобы освободить пространство памяти для более важных воспоминаний.
Вам нужны такие вечера, как сегодня?
Что вы имеете в виду?
Я имею в виду, обязательно ли это. Не могли бы вы, например, с тем же успехом остаться дома?
Нет, это точно не обязательно. Но, как я уже говорил, так заведено. Видеться с друзьями. Разговаривать с коллегами, с которыми только там и разговариваешь. Раз в год. Со многими из них одного раза в год более чем достаточно.
Вообще-то, я просто имею в виду, нужно ли показываться. Помогает ли ваше присутствие, чтобы вас не забывали?
Ах, да что изменится, если разок не появиться? Писателя, который больше не пишет, забудут быстрее, чем писателя, который больше никогда не покажется там. С другой стороны, это же действительно всего раз в год. Если пойти, придется меньше объяснять, чем если не ходить.
Вы только что сказали о друзьях и коллегах. Она существует, дружба между писателями? Или они все-таки остаются в первую очередь коллегами?
У меня среди писателей больше коллег, чем друзей, если вы это имеете в виду. Несколько из этих коллег случайно оказались также моими добрыми друзьями.
Вы говорите «случайно». Вы имеете в виду, что общая профессия и дружба мешают друг другу?
Нет, напротив. По-моему, можно быть очень хорошими друзьями с коллегой, чьи книги не очень хочется читать. Конечно, бывает и наоборот: человек, которого считаешь хорошим писателем, в реальной жизни – несносная личность.
Это закономерность?
Закономерность? Как я должен это понимать?
Вы должны понимать это так, что, может быть, это происходит всегда. Что дружба возможна только между писателями, которые невысоко оценивают творчество друг друга. Что, следовательно, нельзя дружить с коллегой, который находится где-то рядом, который пишет похожие книги. Не говоря уж о коллеге, который лучше.
Существует зависть. Ревность. Почему я продаю гораздо меньше, чем писатель Р.? Почему Л. всегда сразу попадает в верхнюю часть списка бестселлеров? Я хочу сказать, что теперь несколько спокойнее отношусь к продажам, но раньше, когда я время от времени еще писал бестселлеры, у меня было такое ощущение, будто я постоянно должен извиняться. Извините, это хорошо продается. Находятся люди, которые хотят читать мои книги. Мне бесконечно жаль. В следующий раз постараюсь написать так, чтобы никому не захотелось прочесть.
Часто бывает, что у красивой девушки в лучших подругах – совершенно обычная. Совсем не уродина, нет, обычная девушка. Роль этой обычной девушки в том, чтобы подчеркивать красоту подруги. На дискотеке сразу становится ясно, что красивую девушку приглашает красивый парень, а обычная остается при пиковом интересе. В дружбе между писателями это тоже так? Успешный писатель предпочитает окружать себя не столь успешными? В качестве «друзей».
Вы провели меткое сравнение. Очень может быть. В самом деле, редко увидишь двух красивых женщин, которые были бы задушевными подругами. Слишком высока конкуренция.
Возьмем, к примеру, писателя Н.
А что такое с писателем Н.?
Сейчас это ваш наиболее явный конкурент. Возможно, в вашей возрастной категории – единственный конкурент.
В самом деле, на недостаток внимания ему жаловаться не приходится. Впрочем, совершенно заслуженно. Это я добавляю сразу. А «Сад псалмов», несомненно, его лучшая книга.
