Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Идем, ты весь дрожишь.
Я подвела его к кровати, укрыла одеялом и села рядом, сложила руки на коленях.
– Он сказал, если я действительно люблю тебя, то не позволю никому другому прикоснуться к тебе, что сам о тебе позабочусь.
– Дес…
– Он показал мне других. Я думал… я думал, он просто возвращает вас на улицу! Я не понимал…
Десмонд раскис окончательно, всхлипывая так, что тряслась кровать. Я поглаживала его по спине, пока его душили рыдания. Я не знала, как еще могла утешить его, ведь он по-прежнему не знал всей правды. У Зары была костная инфекция, а он полагал, что люди, если они ломались, либо накладывали на себя руки, либо запускали себя до такой степени, что умирали. Десмонд пока не знал главного.
Но теперь, когда он сам готов был сломаться, я не смогла рассказать ему. Тогда он стал бы бесполезен. Чтобы помочь нам, он должен был набраться храбрости.
Хотя на этот счет у меня были большие сомнения.
– Она сама выбрала место, – сумел выговорить он. – Отец заставил меня донести ее, и показал, как следует располагать тело, как запечатать контейнер и заполнить смолой. Прежде чем запечатать ее, он… он…
– Поцеловал ее на прощание?
Десмонд судорожно кивнул и начал икать.
– Он сказал, что любит ее!
– В его понимании это и есть любовь.
– И как ты только терпишь меня?
– Иногда – с трудом, – призналась я. – Я напоминаю себе, что ты не знаешь всей правды. Многое из того, что делают твой отец и брат, тебе пока неизвестно. Иногда только это и помогает, иначе видеть тебя не могла бы. Но ты…
– Продолжай, прошу.
– Но ты трус, – вздохнула я. – Ты понимаешь, что это ненормально – держать нас здесь. Ты понимаешь, что это противозаконно. Тебе известно, что он насилует нас, а теперь тебе известно, что он нас еще и убивает. Кого-то из этих девушек, возможно, разыскивают родные. Ты знаешь, что это неправильно, но ничего не делаешь. Ты говорил, что ради меня собираешься стать храбрым, но так и не стал. И если честно, я даже не знаю, сможешь ли.
– Узнать обо всем этом… обо всем рассказать… мама этого не переживет.
Я пожала плечами.
– Будешь тянуть – я тоже этого не переживу. Ты можешь и дальше оставаться трусом, но у тебя всегда есть выбор. Тебе известно про Сад, но ты не сообщаешь в полицию, не пытаешься освободить нас. Это твой выбор, и ты совершаешь его изо дня в день. Ничего не поделаешь, Десмонд. Но прикидываться и дальше уже не выйдет.
Десмонд снова заплакал. А может, он так и ревел все это время… Справиться с таким потрясением оказалось выше его сил.
Он пролежал молча в моей кровати до самого утра. Когда солнечные лучи осветили Сад, собрал свои пропахшие формалином вещи и ушел.
Мы не виделись несколько недель. Лишь однажды Десмонд пришел в Сад – посмотреть на Зару, когда смола затвердела, и ее уже не скрывала часть стены. После этого все стены поднялись, и суровая реальность, завуалированная на протяжении всего лета, обрушилась на нас с прежней силой. Мы были Бабочками, и наш короткий срок оканчивался под стеклом.
* * *
– Постойте. Вы, кажется, говорили, что все началось с Кейли, – напоминает Эддисон.
– Да. Я как раз подхожу к этому.
– А…
Инара поглаживает большим пальцем драконью шею и делает глубокий вдох.
– Кейли попала к нам четыре дня назад.
* * *
Прошло какое-то время, прежде чем я смогла выполнить обещание, данное Заре. Садовник согласился, чтобы мы поставили пьесу целиком – когда я объяснила ему, ради чего. Но ему хотелось, чтобы все было сделано «как подобает». Он заказал все необходимые костюмы и принес Блисс ящик глины, который весил больше ее самой. Она должна была слепить для нас короны. Мы распределили роли, и девочки разучивали текст. Некоторым из них доводилось читать английские пьесы, но почти никому не приходилось участвовать в настоящем представлении.
Я почти два года прожила с Ноэми: она часто расхаживала по квартире в нижнем белье и читала вслух монологи, пока чистила зубы.
Да, чистила зубы. Поэтому продолжаться это могло бесконечно.
В тот вечер Садовник поручил Лоррейн устроить праздничный ужин в Саду. Мы расположились по обе стороны ручья, все сидели на разноцветных и причудливых креслах – что-то между пуфом и креслом-грушей. На нас были свободные платья из полупрозрачного шелка прекрасных оттенков, и они не имели никакого отношения к нашим крыльям. Мне досталась роль Елены, поэтому мой наряд был выдержан в зеленых лесных тонах, и только один слой сиял насыщенным розовым цветом. В тех же цветах Блисс смастерила для меня корону из полимерных роз.
Волосы у многих из нас были распущены – просто потому, что было можно.
Во время приготовлений смех наш звучал как-то уж слишком пронзительно. Мы делали это в память о Заре, но Садовник обратил все в праздник. Он, конечно же, знал, по какому поводу это делается, но был убежден, что мы ставим пьесу для него – ведь мы так счастливы под его нежной опекой. Этот человек обладал непревзойденным талантом к самообману.
Он даже не заметил, что Лоррейн купила себе парик, чтобы волосы, как и прежде, казались длинными и ухоженными. Она хотела понравиться ему. Больная.
Кроме того, он уговорил присоединиться Десмонда.
То, как тот воспринял смерть Зары, должно быть, сбило его с толку. Дес был сыном своего отца, но смотрел на вещи иначе. Иначе как убийством он назвать это не мог. Однако по-прежнему ничего не предпринимал.
Под конец первой недели, в течение которой Десмонд не давал о себе знать, Садовник заглянул ко мне перед завтраком.
– Десмонд сам не свой, – сообщил он, как только я открыла глаза. – Вы поссорились?
Я зевнула.
– Ему сложно переварить то, что произошло с Зарой.
– Но с Зарой все хорошо, теперь никто не причинит ей боли, – он искренне недоумевал.
– Когда вы сказали, что позаботитесь о ней, он думал, вы отвезете ее в больницу.
– Это было бы неосмотрительно. Могли возникнуть вопросы.
– Я лишь пытаюсь объяснить.
– Да, конечно. Спасибо, Майя.
Уверена, за эти несколько недель между ними состоялась не одна беседа, содержание которых осталось для меня загадкой. Но когда Десмонд появился на представлении, вид у него был такой, словно за все это время он вообще не спал. Должно быть, в тот день он выступал с докладом на семинаре: на нем была строгая рубашка с галстуком и темно-зеленые брюки. Верхняя пуговица была расстегнута, галстук ослаблен, и рукава закатаны до локтя – и все равно одет он был опрятнее, чем обычно. У меня промелькнула мысль, что рубашка цвета морской волны отлично подходит к цвету его глаз, и мне самой стало противно.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
