Дмитрий не сводил с Оксаны глаз. Впервые в жизни он видел перед собой женщину, с которой, не раздумывая, связал бы свою жизнь. Каким бы нетерпимым ни оказался ее характер, каким бы позорным ни было поведение в былые годы. Кто-то сказал бы: «Перемкнуло!», а кто-то назвал бы это любовью с первого взгляда.
Едва дождавшись заключительных аккордов, он подошел к исполнительнице и поцеловал ей руку…
Эпизод 29
Возвращаясь к своему столику, Нестеренко издали заметил мужчину, шедшего ему навстречу, широко раскинув в стороны жилистые руки. Присмотревшись, он узнал в нем однокурсника по военному училищу. Когда Гаврилюк получил свое первое назначение на Дальний Восток, они даже переписывались, но вскоре грянул парад суверенитетов, спровоцировавший ряд региональных конфликтов, и связь прервалась.
– Вижбон!
– Димон!
Друзья обнялись просто посреди зала и начали хлопать друг друга по спинам.
Еще мгновение – и экс-майор оказался в отдельной кабинке, где сразу заказал графин водки и начал расспрашивать товарища о житье-бытье.
– Ну, как ты, еще служишь?
– Да… Только не в армии.
– А где?
– В органах…
– Как тебя туда занесло?
– О, это длинная история!
– Мы куда-то спешим?
– Да вроде нет.
– Да? Вроде? Или нет?
– Не спешим!
– Тогда давай – колись, дружище.
– Сначала ты. Откуда взялся?
– Прямиком из Чечни…
– Ого! У тебя отпуск?
– Нет… Я вышел в отставку.
– И куда теперь?
– Черт его знает…
– На учет еще не встал?
– Нет.
– Пошевелись. Может, в военкомате что-то тебе предложат. Теперь наших всюду полно: и в налоговой, и в милиции, и на таможне.
– Я вижу свое будущее только в войсках… Понимаешь ли – семейная традиция!
– Нет у нас будущего, Димон. Все разворовали, развалили… Здесь неподалеку ракетчики стояли, так местное население всю территорию части перепахало… На глубину два метра!
– Зачем?
– Искали кабель…
– С цветными металлами?
– Так точно. Слушай, я все хочу спросить: когда ты приехал?
– Сегодня днем.
– И почему не идешь домой?
– Был я уже там, был…
– Стоп. Твоя фамилия Нестеренко. Как я сразу не догадался?
– Ты в курсе того, что случилось с моими родителями? – жестко спросил Дмитрий.
– По официальной версии – они покончили жизнь самоубийством.
– А на самом деле?
– Как говорится, есть вопросы…
– Разжуй.
– Не сейчас…
– Когда?
– Потерпи несколько суток. Пока я все выясню…
– Есть потерпеть!
– Только теперь в военкомат – ни ногой!
– Почему?
– Обстоятельства изменились. Никто не должен знать, что ты вернулся. Иначе у нас обоих могут возникнуть неприятности.
– Понятно. А что думает по этому поводу мой брат? – Степан?
– Другого у меня нет.
– Он в тюрьме.
– Йо-пе-ре-се-те… С чего бы это?
– Его закрыли за попытку изнасилования…
– До смерти стариков или после?
– До…
– Выходит, родители наложили на себя руки из-за этого говнюка?
– Следствие считает, что так…
– А ты?
– Лично я имею относительно его вины большие сомнения, но к моему мнению вряд ли станут прислушиваться… Кстати, рестораном, где мы с тобой пьем водку, заправляет Степанова жена…
– Знаю. Отец писал… Именно поэтому я и зашел сюда.
В дверь кабинки кто-то постучал. Гаврилюк отворил дверцу и увидел перед собой… Алену! Та даже не соизволила взглянуть на лица клиентов. Прошипела, как змея: «Ребята, время! Вас же предупреждали!» – и показала им спину.
– О волке – промолвка, – громко констатировал Нестеренко со свойственным ему сарказмом.
Хозяйка вернулась, чтобы сказать еще какую-то гадость, и остолбенела от удивления:
– Ты?
При таких обстоятельствах Гаврилюк не нашел ничего лучшего, чем ретироваться.
