— Виола… — прошептал он и медленно, очень медленно поцеловал ее ушко, шею, откидывая рукой ее душистые волосы… — Я не причиню тебе боли… никогда…
Как же было трудно и мучительно сдерживать свою страсть, когда ее тело льнет к нему. От нее исходил чарующий аромат, но тепло женского тела возбуждало его значительно сильнее. Не осознавая, что делает, он сильно стиснул ее в своих объятиях. Она издала слабый звук и попыталась освободиться.
— Нет, пожалуйста, не останавливай меня, — его голос был необыкновенно нежным, а прикосновения стали более искушающими. — Я не причиню тебе зла… Клянусь…
— Я не боюсь, — прошептала она. — Но мне почему-то кажется, что я вновь пью вишневый ликер…
Он впился своими жадными губами в ее приоткрытый ротик. Она извивалась в его объятиях, ее бедра льнули к нему… Он ласкал и целовал все ее тело — лицо, губы, щеки, шею, плечи, грудь… Она часто дышала, ее голова откинулась назад, а пальцы цеплялись за его плечи…
Пара шагов — и он опустил ее на постель. Быстрым движением избавился от одежды и нагнулся над женой. Виола смотрела на него сквозь ресницы. Ей казалось, что она спит. Это была не она… Она не могла быть столь распутной… Это другая женщина… Мадам Бертье… И к ней склоняется ее возлюбленный супруг. Мужчина, похожий на божество. И он смотрит на нее, как на богиню, а ее тело почитает, словно драгоценную вещь…
Мишель прикоснулся к ней так нежно и сладостно, что она закрыла глаза от стыда и удовольствия. Когда же он прильнул губами к ее груди, она ощутила, что где-то внутри у нее раскрылся солнечный цветок…
— Ты прелестна, моя радость… — он рассмеялся удивительно спокойно и доверчиво, щекоча дыханием ее кожу. — Твое тело совершенно, кожа восхитительна, ты вся — прекрасна.
Жаркий запах женщины дурманил его. Ее тело дрожало, но боялось идти ему навстречу. Она жалобно стонала, словно пытаясь вырваться из его объятий, но он не отпускал ее. Он целовал ее. Нежно, очень нежно. Ее тело протестовало, но он уже не мог остановиться. Никакая сила не могла заставить его отказаться от счастья ласкать ее… Она дрожала и пыталась ускользнуть от него, но это еще больше распаляло его и заставляло еще жарче целовать желанное тело женщины, которая отныне принадлежала ему. Отныне и навеки. Только ему.
Сама того не понимая, она откликнулась на его ласки, обвилась вокруг него, щекой прижалась к его груди. Он чувствовал всю ее нежную хрупкость… Еще мгновение — и она застонала, устремившись к нему всем телом. Она прижималась к нему, нежная, горячая, удивленная тем, что сама ищет близости и сгорает от нетерпения.
Они оба рвались навстречу желанной сладости…
Его сердце было готово взорваться, невыразимое удовольствие затопило его, когда эта маленькая женщина слилась с ним в едином чувственном ритме. Никогда раньше он не испытывал подобного. Встреча их тел была подобна пламени вулкана…
Мишель обвил ее руками и вновь поцеловал. И в этом поцелуе ощущался ветер — буйный и будоражащий. Его дыхание стало тяжелым, замедленным.
— Я не смог справиться с собой… — прошептал он виновато.
— Это… было удивительно…
Его сознанием одолевала дремота, но Виола не хотела спать. Она чувствовала легкость в сердце. И радость.
— Приятных снов, — шепнула она, положив руку на плечо засыпающего супруга.
28
После завтрака Элина предложила Виоле пройтись немного по саду.
— Виола, теперь мы с тобой почти что сестры… Я хочу серьезно поговорить с тобой.
Волнение в голосе заставило Виолу встревоженно посмотреть на княжну.
— Я думаю, что в последнее время ты могла… Я, наверно, была слишком отстраненной… Прости меня, пожалуйста.
— Я не понимаю вас, — Виола смущенно отвернулась.
— Милая моя, все так сложно… Когда вы объявили о помолвке, я всерьез встревожилась. Все те слухи, что ходили вокруг вас… Мама сказала, что все это ложь, но… мне так стыдно, что я слушала эти ужасные вещи. — Я ревновала, — неожиданно решительно проговорила Элина.
Виола молчала, чувствуя, как сердце покрывает тонкая корочка льда.
— Я боялась, что вы заберете с собой Лео!
— Лео? — не поняла девушка.
— Я хочу его усыновить. Если ты не являешься его матерью, то имеешь на него столько же прав, как и я.
— Это не мой ребенок! — выкрикнула Виола. — Почему я должна всем это доказывать?
— Теперь я понимаю… Мама все объяснила мне. Но… я долго не верила этому. Мишель хотел усыновить Лео, — Элина сняла перчатки и, кусая губки, уставилась на Виолу. — Герцог Александр сделал мне предложение. Я дала согласие. Он, как и я, очень привязался к Лео и рад будет стать его приемным отцом.
— Вы помолвлены? — радостно спросила Виола.
— Сегодня будет объявлено об этом. Все ждали, когда состоится ваша свадьба.
— Как я рада за вас! Я желаю вам счастья!
— Ты полагаешь, что Мишель не будет против, если Лео… — Элина нервно стиснула руки. — Он очень хороший, но… очень прохладно смотрит на малыша. Что ты скажешь об этом? Я почти перестала его понимать.
Виола спрятала взгляд.
— Не уверена, что сейчас понимаю саму себя.
— О, я знаю, о чем ты сейчас подумала! — княжна рассмеялась, восхищенная застенчивым румянцем юной супруги Мишеля, и, обняв ее за талию, весело закружилась вместе с ней на заснеженных дорожках сада.
Как только Виола увидела Мишеля, то сразу поняла, что ему уже все известно. Он поздравил Элину с помолвкой и держался так же напряженно, как во время своей собственной свадьбы. А княжна тут же принялась обсуждать с ним проблему Лео.
— Тебе всего восемнадцать лет, — сухо ответил он. — Мне кажется, что ты не вполне можешь понимать, что значит воспитывать ребенка.
— Значит, ты считаешь, что я слишком молода, чтобы стать матерью? Уверяю тебя, что я вполне созрела для того, чтобы выйти замуж и очень быстро завести своих собственных детей.
— Полагаю, что княгиня тебе лучше объяснит…
— А твоя жена? — Элина лукаво взглянула на Виолу, которая усиленно делала вид, что изучает книгу. — Наша милая Виола не очень любит возиться с Лео, но, думается, изменит свои привычки, когда подарит тебе твою маленькую копию.
Мишель неожиданно покраснел, и княжна осеклась.
— Прости меня… Мне кажется, ты сердишься на меня? — в ее голосе прозвучала обида.
Он минуту молчал, потом ответил:
— Нет.
— А я чувствую, что сердишься. И это в мой самый счастливый день! Я так хотела, чтобы ты смеялся и радовался. Но глядя на тебя, можно сказать, что у тебя кто-то умер. Мишо! Пожалуйста! Неужели ты даже не улыбнешься?
Он сжал за спиной руки и отвесил легкий поклон.
