— Нет. Ты сказал, что мы полностью в курсе финансового положения друг друга, и у нас по этому вопросу полное согласие. — Ру встретила гневный взгляд Маркуса и отвернулась.
В этот момент зазвонил телефон, но он даже не взглянул на него, и через некоторое время звонки прекратились.
— Я никогда не говорил ничего подобного.
— Говорил! А может, ты и не соврал отцу? Тебе не приходило в голову, что для меня стали шоком твои слова… сказанные, кстати, через несколько минут после женитьбы… о том, что ты тщательно выяснил сколько я стою? Почему ты просто не спросил об этом меня? Я бы тебе все рассказала о своем финансовом положении.
Маркус продолжал смотреть на Ру, но теперь с его лица исчезли всякие эмоции.
— Да, — медленно произнес он после долгой паузы, — подобные слова могли бы шокировать тебя… если бы я их когда-нибудь произнес.
— Но ты их произнес! — вскипела Ру. — Ты сказал, что полностью в курсе того, сколько я стою, и что у нас полное согласие.
— А у нас и было полное согласие. По крайней мере, я так думал. В ту ночь в гостинице ты сказала мне, что я стою для тебя, а наутро уже я сказал тебе, что ты стоишь для меня больше, чем весь мир. Это, если я не ошибаюсь, и было полным согласием, которое легло в основу нашего брака.
— Но… вы с отцом говорили о деньгах!
— Возможно, он и говорил о деньгах, а я уж точно не о них. Более того, я умышленно затеял эту словесную игру, мне она даже нравилась.
— Но…
— Иногда я действую автоматически и часто сожалею, об этом, потому что мои слова не каждому приходятся по душе. Однако сейчас я рад, потому что мне все теперь стало ясно.
— Что тебе стало ясно?
— Причина внезапной перемены твоего отношения ко мне сразу после свадьбы. Дело ведь совсем не в том, что я оставил перед свадьбой тебя на побережье, а сам уехал сюда, не так ли? Ты просто вбила себе в голову, что я женился на тебе ради денег! Спасибо тебе большое за такое мнение обо мне.
— Возможно, я бы так не подумала, если бы не плачевное состояние поместья. А кроме того, ты явно торопился со свадьбой.
— Да, разумеется, я торопился! Потому что опасался, что Джон может вернуться и расстроить мои планы. Ну, что скажешь, Ру?
Та развела руками, которые еще слегка дрожали.
— Не знаю. Но думаю, нам следует попытаться сохранить Голден Лод… хотя бы до того момента, когда у тебя появится время, чтобы принять разумное и взвешенное решение. Мне больно видеть, что ты вынужден продать поместье, на самом деле не желая этого. Однако, как ты уже не раз подчеркивал, это не мое дело.
— Оставь поместье в покое, — грубым тоном заявил Маркус. — Я спрашиваю, что мы с тобой теперь будем делать?
Ру понимала, как трудно будет восстановить взаимное доверие, разрушенное ее подозрениями относительно меркантильности Маркуса. Возможно, это даже непосильная задача. Ее охватило такое уныние, что захотелось разрыдаться, выплеснуть вместе со слезами свое горе. Но вместо этого Ру просто ответила:
— Я не знаю, Маркус. Честно, не знаю.
— Ты меня любишь? — спросил Маркус.
— Да. — По крайней мере, в этом у Ру сомнений не было.
— А ты веришь, что была бы для меня такой же желанной, даже если бы не имела ничего, кроме своей улыбки?
— Наверное… да.
— А веришь, что я люблю тебя?
— Думаю, я всегда верила в это.
— Так какого же дьявола ты плачешь?
— Я не плачу.
— Нет, плачешь. В душе.
Ру судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и кивнула.
— А ты? — тихо промолвила она. — Ты плачешь в душе?
— Нет. Я терзаюсь и истекаю кровью. Но не волнуйся. — Маркус мрачно усмехнулся. — При надлежащем лечении я быстро поправлюсь.
— А что это за лечение?
— Если ты задаешь такой вопрос, то у нас, похоже, действительно нет будущего.
Ру ждала, что Маркус обнимет ее, но он стоял, не шевелясь, и сверлил ее горящим взглядом, от которого Ру охватило дурное предчувствие. Господи, какая же я глупая, подумала она, ведь прекрасно знаю, что Маркус просто любит играть словами. Она сама обняла Маркуса, уткнувшись лицом в его рубашку.
— Некоторые люди, раскаиваясь, налагают на себя епитимью и подметают пол ресницами, — прошептала Ру. — Но у меня есть идея получше.
— Что за идея?
Ру ухватила зубами пуговицу на рубашке Маркуса.
— Интересно, можно ли раздеть мужчину, пользуясь только зубами?
Маркус глубоко вздохнул.
— Можно, наверное, но это займет много времени.
— Несколько часов, я думаю, — предположила Ру. Ей удалось расстегнуть зубами верхнюю пуговицу на рубашке Маркуса, она поцеловала открывшуюся грудь и перешла к следующей пуговице.
Маркуса охватила дрожь, и, взглянув на его лицо, Ру с радостью обнаружила, что он блаженно улыбается.
— Может, продолжим этот увлекательный эксперимент в другом месте? — предложил Маркус.
— Пожалуй, — согласилась Ру и отвернулась, чтобы он не заметил слез радости на ее лице.
В этот момент зазвонил телефон. Маркус поднял трубку и тут же швырнул ее обратно на рычаг.
— Но это может быть какой-нибудь важный звонок, — упрекнула его Ру.
— Каким бы он ни был важным, может подождать, — отрезал Маркус. — Есть кое-что более важное… ты и я…
Через час, заполненный страстью и нежностью, они уснули в объятьях друг друга и не слышали, как к дверям дома подъехала машина.
Единственный пассажир выбрался из автомобиля и задумчиво уставился на сапоги, которые Маркус оставил на крыльце. Затем выбрал на связке нужный ключ, открыл дверь и уверенно направился на кухню. Вскоре по всему дому начал расползаться ароматный запах кофе.
Затем он подошел к телефону, снял трубку и нахмурился, не услышав гудков. Заметив, что телефон выключен из розетки, он вставил вилку на место и, услышав гудок, набрал номер. В ожидании ответа он принялся напевать арию из оперы, потом напрягся, но тут же облегченно вздохнул, услышав голос автоответчика, предложивший сообщить свое имя и номер телефона после звукового сигнала.
— Дорогая, это Джон. Я звоню, чтобы сообщить тебе, что все в порядке. Извини, я долго не звонил, но возникли кое-какие проблемы. Обещаю, все объясню, когда увижу тебя. Целую.
Он повесил трубку и, напевая, занялся кофе. Потом полез в буфет, чтобы достать свою любимую керамическую кружку, но в этот момент кто-то ухватил его за плечо и за запястье. Медленно повернув голову, он увидел лицо того, кто напал на него.
— Привет, Марк. — Джон высвободил запястье и потер его, затем оглядел пасынка и отвел взгляд. — Я думаю, тебе лучше одеться, мой мальчик.
