Это были ее собственные вопросы, вопросы, которые ей задавал Рейстлин.
Крисания почувствовала, как ее разум снова бредет, спотыкаясь, в потемках сомнений. Что Крисания могла ему сказать, если она сама еще не отыскала ни одного ответа на свои собственные вопросы?
Непослушными губами жрица повторила слова Элистана:
— «Мы должны верить. Пути богов неведомы и непонятны смертным. Мы не можем увидеть…»
Юноша снова упал на подушку и устало покачал головой. Крисания замолчала на полуслове, ощущая свое полное бессилие перед лицом столь сильного гнева и ненависти. «Я все равно вылечу его! — решила она. — Он болен, слаб телом и умом. Нельзя ожидать, чтобы он все понял с первого раза…»
Потом она вздохнула. Нет. В иных обстоятельствах Паладайн позволил бы ей это. Но не сейчас. В отчаянии Крисания подумала о том, что бог не станет слушать ее молитв. В своей божественной мудрости он возьмет юношу к себе, и тогда все разъяснится. В других обстоятельствах…
Но, увы, не сейчас.
Внезапно Крисания подумала о том, что время нельзя изменить. Во всяком случае так, как пыталась она. Золотая Луна возродит веру в древних богов только тогда, когда уляжется гнев и отступит застарелая ненависть и недоверие, когда люди будут способны слышать, понимать услышанное и верить в него.
Ощущение, собственной неудачи овладело ею. Все еще стоя на коленях возле постели жреца, она спрятала лицо в ладонях и обратилась к Паладайну, моля о прощении за то, что никто в этом мире не хотел ее слышать и понимать.
Легкая, почти невесомая рука коснулась ее волос, и Крисания подняла голову. Юноша слабо улыбался ей.
— Прости меня, — сказал он негромко, с трудом шевеля потрескавшимися губами. — Я не хотел… разочаровывать тебя.
— Я все понимаю, — так же тихо откликнулась Крисания. — И уважаю твой выбор.
— Спасибо. — Юноша замолчал, и на протяжении нескольких минут Крисания слышала только его тяжелое дыхание. Когда она захотела подняться, горячая рука юноши сомкнулась на ее запястье.
— Сделай для меня одну вещь, — попросил юноша.
— Все, что хочешь, — ответила Крисания, хотя почти ничего не видела из-за выступивших на глазах слез.
Посиди со мной сегодня ночью… пока я буду умирать…
— чуть не падаю. Кто-то удерживает меня, дает мне упасть и влечет меня вперед. Вперед и вверх по ступеням. Вот я уже на вершине. Вот плаха, почерневшая от пролитой здесь крови. Она прямо передо мной. О, как нужно мне освободить руки! Если бы только удалось разорвать эти веревки, тогда бы я мог воспользоваться своей магией. Спастись! Спастись!
«Нет спасения! — смеется мой палач, и я слышу свой собственный голос, свой собственный смех. — На колени, маг! Склони голову на плаху. Усни на холодной окровавленной подушке и увидишь себя во сне!»
Нет! Я кричу от ужаса и ярости, я пытаюсь бороться, но крепкие руки хватают меня сзади. Меня заставляют опуститься на колени. Ах, какая эта плаха холодная и скользкая! От нее просто мороз по коже! Я продолжаю корчиться и извиваться на этой старой деревянной колоде, но какая-то сила прижимает меня к ней все сильней и сильней.
Вокруг потемнело — это на голову мне натянули капюшон… но я слышу, слышу, как все ближе ко мне подходит палач. Я слышу, как его черный плащ шелестит по помосту, я слышу, как поднимается сверкающий топор. Все выше и выше, вот сейчас он…
— Рейстлин! Рейстлин, проснись!
Рейстлин с трудом открыл глаза. Первое мгновение он смотрел прямо вверх, и взгляд его был совершенно безумным, страшным. Он не понимал, где он и кто заставил его проснуться.
— Что случилось, Рейст? — спросил тот же голос.
Сильные руки крепко держали его за плечи, а знакомый голос был исполнен неподдельного тепла и заботы. Звук его заглушил в мозгу Рейстлина свист опускающегося топора.
— Карамон! — вскричал Рейстлин и схватил брата за руки. — На помощь!
Останови их!! Не дай им убить меня!!!
— Тс-с-с! Тише! Я не дам им ничего сделать, — прошептал Карамон, прижимая брата к своей широкой груди и неловко гладя его по мягким каштановым волосам. — Все в порядке, все хорошо. Я здесь…
Рейстлин прижался щекой к плечу Карамона и, прислушиваясь к ровному стуку сердца гиганта, судорожно вздохнул. Затем он снова закрыл глаза и заплакал, как ребенок.
— Ну не смешно ли? — прошептал Рейстлин некоторое время спустя, когда Карамон развел небольшой костер и повесил над ним котелок с водой. — Я самый могущественный маг из всех, кто когда-либо жил, а обыкновенный ночной кошмар заставляет меня рыдать от страха, словно младенца.
— Значит, ты все-таки больше человек, чем тебе кажется, — рассудительно проворчал Карамон, наклоняясь над котелком и пристально в него заглядывая, как бы пытаясь заставить воду закипеть поскорее при помощи своей силы воли. Затем он пожал плечами:
— В конце концов, ты сам об этом говорил.
— Да, человек! — негромко, но яростно откликнулся маг. Он сидел у самого огня и весь дрожал, несмотря на толстое одеяло и дорожный плащ, который Карамон накинул ему на плечи.
Гигант с опаской посмотрел на брата, припомнив все то, о чем его предупреждали Пар-Салиан и другие маги — члены Конклава на своем заседании в Вайретской Башне.
— Твой брат хочет бросить вызов богам! Он сам хочет стать богом!
Под взглядом Карамона Рейстлин заерзал на траве и подтянул согнутые ноги как можно ближе к груди. Руки он положил на колени, а подбородком уперся в запястья. Карамон вспомнил прекрасное ощущение, которое он пережил, когда брат, еще сонный, потянулся за помощью и защитой именно к нему… Он поспешно отвернулся. К горлу его подступил тугой комок.
Рейстлин внезапно вскинул голову.
— Что это? — спросил он, но Карамон, тоже заслышавший какой-то подозрительный шум, уже вскочил на ноги.
— Не знаю, — шепотом отозвался гигант, напряженно прислушиваясь. Он двигался на удивление тихо и проворно для своей огромной фигуры. В два прыжка он оказался возле своих вещей и выхватил из ножен меч. Рейстлин схватился за свой магический посох, лежащий рядом. Легко, словно кошка, вскочив на ноги, он опрокинул котелок в огонь, и по поляне поплыли клубы белого пара.
Давая глазам привыкнуть к темноте, братья некоторое время стояли и внимательно прислушивались.
Негромко бурлил по камням ручей, возле которого они остановились. Под холодным ветром потрескивали и скреблись друг о друга ветви деревьев, осенние листья падали на землю с сухим шелестом. И все же звук, который заставил их насторожиться, не производили ни ветер, ни вода.
— Вон там! — прошептал Рейстлин одними губами и указал рукой направление.
— В лесу, прямо напротив нас, за ручьем.
Оттуда действительно доносился какой-то непонятный шорох, словно кто-то крался в темноте. Звук этот раздавался несколько секунд, затем все ненадолго смолкло, затем снова послышался непонятный шелест и скрип. Определенно там был кто-то или что-то — неуклюжее, тяжелое и, скорее всего, опасное.
