* * *
Дома я быстренько разделась, стерла помаду с губ, досталалед и, приложив его ко лбу, приготовилась ждать неприятностей. Ждать пришлосьнедолго. В четверть десятого входной звонок затренькал, требуя впуститьвизитера. Я пошла открывать.
— Здравствуйте, товарищ Геркулесов, —поприветствовала я стоящего на пороге гостя. — Заходите.
Коленька вежливо поблагодарил, пошаркал подошвами кроссовоко коврик и вошел. Не забыв на входе окинуть меня удивленным взглядом.
— Вы чего так смотрите? — поинтересовалась я,приглашая гостя в кухню.
— Если бы не родинка, — он указал на мою крупнуюмушку у носа, — я бы вас не узнал.
— Почему?
— Какая-то вы другая, — неуверенно начал он,садясь на табурет. — Не как обычно.
Я глянула на себя в зеркало, стоящее на широком подоконникекухни. Какая другая? Обычная. Разве что шишка на лбу, но я ее челкой прикрыла…А! Поняла. Он ведь никогда меня без макияжа не видел, без ярких губ, румяныхскул, длинных ресниц. Потом, на работу я хожу на неизменных каблуках, в миниюбках или брюках стрейч. И волосы у меня обычно другие — тщательно развитые,уложенные гелем. А кого он видит перед собой сегодня? Шишигу и растрепу.Спортивные штанишки, маечка, тапки. На голове кудеряшки, торчащие как антенны.Да еще во лбу звезда горит! Не девушка — а мечта идиота.
— Так ужасно выгляжу? — полюбопытствовал я,приглаживая челку.
— Что вы! Напротив! Прекрасно! Вы такая женственная и милаябез этой своей боевой раскраски, без шпилек, декольте… — горячо начал он, потомопомнился. — То есть, я хочу сказать, что вы и без макияжа прекрасновыглядите. И совсем не похожи на женщину-вамп …
— А как вам это? — насмешливо спросила я, сдуваясо лба ненавистную кудряшку.
— Чудесные локоны, я и не думал, что у вас волнистыеволосы.
— Я про шишку.
— А-а, — смутился он. — Ну… она вас непортит.
Я хмыкнула и налила ему кофе, даже не спросив, хочет ли онего. Но Геркулесов, судя по всему, хотел, так как жадно хлебнул из чашки, недав ей даже поостыть. После глотка, наверняка, обжегшего небо, он заговорил:
— А почему вы не спрашиваете, зачем я пришел?
— Ну, думаю, хотите про убийство Коляна поговорить.Вчера-то я ничего не рассказала.
— Про какого… А! Вы о соседе вашем. Нет, я не о том.Хотя, раз уж речь зашла. — Он глотнул еще раз, уже осторожнее. — Егоубили, перерезали горло.
— Это я уже знаю, — прошептала я.
— Ага, — немного сник он и, покашляв,продолжил. — Вы почему не на работе?
— Болею, — с придыханием молвила я, еще разпродемонстрировав шишку. — Не могу же я вот такая заявиться.
— Понятно, — сказал Коленька очень неуверенно,видно не совсем понял, как можно прогулять службу из-за какого-тосинячка. — А сумку свою вы на работе не забывали?
— Какую? У меня их много. Если красную…
— Черную. Лакированную.
— Ридикюль? — я сделал вид, что вспоминаю. —Кажется… Не помню… сейчас посмотрю.
Я вышла в прихожую. Походила по ней, изображая поиски. Послеминутных изысканий вернулась в кухню.
— Да. Я ее забыла на работе. А что?
— Нашли. — Он на секунду замолк. — Валялась вкоридоре. Обгаженная кошками.
— Это, бесспорно, неприятно. Но зачем из-за этогоприезжать ко мне домой?
— Я волновался, — буркнул он.
— Да? — Мои глаза непроизвольно округлились.
— Да, — резко ответил он. — Вас это удивляет?
— Немного.
— Почему же? Нормальное чувство нормального человека —беспокойство о ближнем.
— А чего беспокоиться-то? — понизив голос,поинтересовалась я.
— Как чего? Вам трупы мерещатся, значит, ваша психиканадломлена, это раз. Вас грабят, значит, вы недостаточно защищены, это два.Ваша сумка валяется в коридоре института, хоть я точно помню, что вчера выпришли домой с ней, это три…
— Постойте! Откуда вы знаете, что я пришла…
— Я видел. — Заметив мой ошарашенный взгляд, пояснил. —Когда вы нашли соседа и вызвали милицию, вы провалились в сон, так?
— Так.
— Вас пытались будить, так?
— Ну так. И что?
— Будил вас я. Я же и принес вам сумку, которую вывыронили в коридоре, когда потеряли сознание. Это был черный лаковый ридикюль.
— А-а. — Многозначительно протянула я. Но этим иограничилась, не желаю ничего объяснять.
— Кстати, — после долгой паузы изрекКоленька. — Вы до сих пор не дали показаний.
— Кстати, — встрепенулась я. — Давайте дам.
— Не надо. Это дело веду не я. К вам еще заедут сегодняпо этому поводу…
— Почему не вы?
— Это бытовуха. Наш отдел ей не занимается.
— Как так «бытовуха»? Коляна убил этот самый…
— Николая Дуреева порешили его же собственный дружки,это ясно.
— Нет, не ясно!
— А я говорю — ясно! — громыхнул он.
— А я говорю…
— Заткнитесь наконец, — взревел он. Когда язахлопнула варежку, он удовлетворенно кивнул и продолжил уже спокойнее. —Не хотел вам говорить, но придется… Видите ли… Короче, вашу квартиру ограбилименно гражданин Дуреев. Скорее всего, в компании с дружками алкашами. Потом,наверное, не поделили добро и передрались…
— Да ладно болтать! — возмутилась я.
— В его квартире найдены принадлежащие вам вещи,которые, между прочим, вы получите, как только следствие по факту ограбления…
— Найдены? В его квартире? — вскричала я, ничегоне понимая.
— Именно. И цепочка, и куртка, и магнитофон. Стилета,правда, не обнаружили. Скорее всего, именно им дружки вашего Коляна иприрезали.
— Но как же? — я подняла на него бессмысленныеглаза. — Как же так?
— Вы расстроены. Понимаю. Но факты, есть факты. —Он тяжко вздохнул. — Сейчас ведется следствие. В скором времени убийцнайдут, не волнуйтесь. Такие преступления быстро раскрываются.
— Не верю, — тихо проговорила я. — Колян немог…
— Мог. Он алкоголик. А они непредсказуемы… Кстати.Чтобы вы не очень переживали из-за его кончины… — Он даже придвинулся ко мне,чтобы утешить. — В желудке гражданина Дуреева плескалось столько жидкости,содержащей сивушные масла, что он все равно бы скончался, но сутками позже.
— Да? — не очень хорошо понимая, что он хочет этимсказать, переспросила я. Потом, когда до меня дошла, я встрепенулась. —Сивушные масла, говорите? А что это означает?
