Но даже те, кто пытался противодействовать влиянию родителей, обнаруживали, что их зависимость от родителей в материальном отношении (машины, карманные деньги), в отношении эмоциональной поддержки и связей в сложном мире постоянно возрастает.
В результате появился современный подросток — человек, которого со всех сторон критикуют одновременно за чрезмерную непокорность и за чрезмерную беспомощность. Подростков одновременно сравнивали и с мустангами, и как бы грубо это ни звучало, со скотом в загоне. Австрийский психолог Бруно Беттельгейм прекрасно сформулировал это в 1970-е годы: «Чем больше мы знаем о том, что их заводит, тем тяжелее нам жить с ними».
В последние годы пропасть между родителями и подростками сузилась. Сколь бы яростно ни защищали американские родители своих детей-подростков, мир детей гораздо более разнообразен и в большей степени заполнен нетрадиционными семейными условностями.
Интернет дал подросткам доступ к сексу, насилию и ужасам реальной жизни (сексуальные скандалы со знаменитостями, расчлененные тела после террористических актов, казнь Саддама Хусейна). Предыдущие поколения ничего такого не знали. Современные подростки прекрасно осознают финансовую нестабильность, хотя далеко не все они происходят из семей среднего класса в традиционном понимании этого слова.
Родители, со своей стороны, несмотря на исключительную агрессивность своей защитной позиции, более склонны к открытости, чем были их собственные родители.
Сегодняшние родители — ветераны эпохи секса, наркотиков и рок-н-ролла. Хотя они не владеют всей информацией о потребительской и поп-культуре в той мере, в какой она подвластна их детям, их окружает то же электронное облако. Все они читали «Голодные игры» и смотрели «В лучах славы».
«Другими словами, — пишет Говард Чудакофф в заключении к книге „Дети за игрой“, — возраст амбиций для детей расширился, а для взрослых сузился. Сегодня одиннадцатилетний ребенок не просит у родителей плюшевого медведя или пожарную машинку. Ему нужен мобильный телефон, iPod, диск Бейонсе или видеоигра. Забавно, что практически то же самое нужно и тридцатипятилетнему мужчине».
Но есть также и определенные отношения, в которых парадокс существования подростка — беспомощного и зависимого и одновременно бунтарского и непокорного — еще более усилился.
Почему? Потому что современные подростки в большей, чем когда бы то ни было, степени превратились в профессиональных учеников. Они живут в строго структурированной среде, в родительском доме и целиком зависят от семейного бюджета — причем зависимость эта кажется вечной. А их родители, которые так долго ждали их появления и сделали их центром своего существования, тратят на защиту и удовлетворение потребностей собственных детей энергии и времени больше, чем в предыдущих поколениях. Такое сочетание настраивает всех против подростковой независимости.
Когда мы наблюдали за тем, как пятнадцатилетний сын Кейт играет в футбол, она сказала мне:
— В их годы мы с мужем были полностью независимы. Нина постоянно советуется с нами практически обо всех своих планах и действиях. Я никогда не советовалась с мамой подобным образом.
— Да, я тоже никогда не советовался с родителями, — согласился с ней Ли.
— И речь идет не о том, чтобы поставить нас в известность, — перебила Кейт, — а о том, чтобы спросить, что делать.
В то же время и в обществе сверстников подростки проводят гораздо больше времени, чем в последние три века. И происходит это в момент кардинальных технологических перемен и усиления влияния средств массовой информации. А это означает, что дети общаются такими способами, которые их родителям кажутся загадочными и таинственными.
И неважно, что родители тоже пользуются «Фейсбук». Когда я спросила у Гейл, мамы Мэй, что дается ей в воспитании подростков труднее всего, она мгновенно ответила:
— Самое тяжелое — это не знать, по-настоящему не знать, что они делают.
Она вспомнила случай, когда ее младшая дочь, которая тогда училась в девятом классе, сказала, что хочет остаться ночевать у подруги. Девочка дважды звонила с мобильного телефона и подтверждала, что все в порядке. На следующее утро Гейл позвонил офицер полиции из порта и попросил подтвердить, что она позволила дочери провести ночь в Нью-Джерси. Естественно, никакого позволения Гейл ей не давала. Но подружки дочери собрались поехать, а лгать после появления мобильных телефонов стало гораздо проще.
Технология и прозрачность
С момента появления подростковой культуры дети старшего возраста стали вести отдельную жизнь. Новейшие же достижения технологии открыли для них абсолютно новые возможности отстаивания своей независимости и самостоятельности.
— И это людей просто бесит, — говорит Клей Ширки, философ из нью-йоркского университета. — Потому что то, что считалось нормальным для вас и ваших родителей, перестало быть нормальным для нового поколения. Словно Бог все переписал заново!
Большинство революций приносят вместе с собой стенания и общественную напряженность.
Социологи 1920-х годов полагали, что фильмы «будят тягу к легкой жизни и диким вечеринкам, что в значительной степени способствует разложению молодежи». Об этом в своей книге пишет Минц. Через несколько десятилетий еще более пагубное влияние стали приписывать комиксам. В 1954 году психиатр Фредрик Вертхэм, автор полемического бестселлера, направленного против криминальных комиксов, говорил членам Судебного комитета: «Если бы моя задача заключалась в том, чтобы научить детей совершать преступления, насиловать и соблазнять девушек, мучить и убивать людей, врываться в магазины, обманывать, подделывать документы — если бы моя задача заключалась именно в этом, я сразу создал бы индустрию комиксов».
Пожалуй, ключевое различие сегодня заключается в том, что технологические перемены идут столь стремительно, что родители не успевают за ними следить, — дети же, мозг которых более пластичен и готов приспосабливаться, могут следовать за этими переменами в режиме реального времени. И это приводит к серьезным различиям в чувствительности, что оказывает сильное влияние на динамику отношений родителей и подростков, несмотря на самые благие намерения обеих сторон.
Подростки, к примеру, иначе воспринимают время — и следовательно, этикет планирования.
Подруга Дейдры, Фиона, объясняет это так:
— Если моя дочь говорит: «Завтра я хочу встретиться со своими друзьями в городе», а я спрашиваю: «И на какое время вы договорились?» — она просто не знает. Плана еще нет. Их жизнь гораздо более свободна и неопределенна.
Я спрашиваю, а в чем же проблема.
— Потому что мне нужен план! — восклицает Фиона. — А они даже не знают, во сколько начинается фильм! А потом они могут встретиться, чтобы поесть пиццы, но тоже ничего не знают — у всех есть мобильные телефоны, и они могут созвониться в любой момент…
Телефоны сегодня есть и у подростков, и у взрослых, но подростки используют их для слежения — точно так же, как НАСА когда-то следила за космическими кораблями. Подростки постоянно посылают друг другу сообщения и следят за перемещениями друг друга. Они всегда точно знают, где находятся их сверстники. И поэтому они не испытывают никакой потребности в планировании. Они могут в любой момент организовать все, что угодно.
