Мне было больно, что я не подошла к Арону, но все-таки он не осознавал происходящего вокруг. Его принесли сюда как послание: с моими родителями королева поступила не так жестоко.
— Как ты? — прошептала я на паршоне, убирая грязную тряпку от потрескавшихся, кровоточащих губ матери. Ее дыхание было кислым, сочетая в себе запах голода и желчи; я больше не чувствовала сладкого аромата теплого хлеба, исходившего от ее кожи.
Она кивнула, глядя на меня с сожалением.
— Что ты здесь делаешь, Чарлина? Мы велели тебе оставаться с сестрой и беречь ее.
Я посмотрела на королеву, радуясь, что не взяла с собой Анджелину.
— Она в безопасности, — тихо заверила я мать. Обратившись к гвардейцам, я приказала: — Развяжите их.
Я вытащила изо рта отца кляп и грязной тряпкой промокнула кровь, сочившуюся из свежей раны на голове. Его избили совсем недавно, и от этой мысли мое сердце сжалось.
Никто из гвардейцев не пошевелился, и я повернулась к старухе на троне.
— Пожалуйста, они ведь никуда не убегут. Что плохого они могут сделать?
Королева подняла бровь и кивнула, молча соглашаясь с моей просьбой. Только тогда родителей освободили.
Отец не был так деликатен, как я. Он крепко обнял меня и прижал к себе.
— Мне жаль, что мы не рассказали, кто ты, Чарлина. Мы беспокоились за твою безопасность. — Он отстранился, оглядел меня, и в его вспухших, покрасневших глазах я заметила печаль. — Мы не могли рисковать, опасаясь, что она узнает о твоем существовании. — Он вновь стиснул меня в объятьях и на этот раз тихо, чтобы никто, кроме меня, не расслышал его слов, прошептал:
— Не делай ничего, что она попросит. Постарайся выбраться отсюда живой, Чарлина. Оставь нас, если придется. — Он обнял меня еще крепче, чтобы я осознала важность его просьбы.
Но прежде, чем я успела ему возразить, по залу, подобно вспышке молнии, разнесся голос королевы, вызвав у меня мурашки по всему телу и подняв волосы на шее.
— Она этого не сделает! В противном случае она лишится родителей, и ей не к кому будет возвращаться.
Мать взяла меня за руку и сжала так крепко, что я чувствовала, сколько сил у нее уходит на то, чтобы не заплакать.
— Не слушай ее, Чарли. Ты должна выжить. Ты нужна Анджелине.
А потом мир вокруг меня взорвался: по телу отца прошла судорога, и он упал на колени; глаза в панике расширились, пальцы сжали горло.
За спиной раздался яростный крик Макса:
— Прекрати! Освободи его!
Я обернулась и увидела, что он мчится к трону, к своей королеве, которая стояла, подняв сжатый кулак и указывая на моего отца. Ксандр схватил гвардейца, решившего было остановить его брата, и разбил ему нос кулаком. Послышался отвратительный хруст, и страж упал, закрыв руками окровавленное лицо.
Но Макс не добежал до трона.
Все решил ружейный выстрел. Мое сердце замерло, когда к нашим ногам на блестящий мраморный пол начали падать куски потолочной штукатурки, последствия предупреждающего выстрела. Мы в ужасе смотрели, как гвардеец, державший оружие, опустил ствол и направил его на Макса.
Никто не двигался. Даже не моргал.
Но больше всего я боялась за отца.
Он не мог дышать. Каким-то образом королева перекрыла его дыхательное горло, и он корчился на полу, пытаясь сопротивляться ее заклятью.
Я замерла, глядя на него, не в состоянии двинуться с места. Повернувшись к старухе, которая показывала, насколько беспощадной она может быть, я взмолилась:
— Пожалуйста, прекратите! Отпустите его!
Королева, не обращая внимания на оружие, направленное на ее внука, вздрогнула и посмотрела на меня, все еще сжимая перед собой кулак.
— Ты можешь остановить это, Чарлина. Все, что нужно, это предложить на их место себя. — Она поджала тонкие губы.
Я посмотрела на отца. Из носа и ушей у него начинала сочиться кровь. Мать тоже это видела, но решительно произнесла:
— Не делай этого, Чарли. Не важно, о чем она тебя просит. Ты меня слышишь? Не делай. Не делай!
Но тут и она упала на колени, задыхаясь… а потом замолчала, хватая ртом воздух.
Я вся дрожала, когда посмотрела на Сабару, увидев ее такой, какой она и была — квинтэссенцией зла. Мне предстояло принять самое трудное решение. Она хотела мою жизнь. Или могла лишить меня родителей.
Я подумала об Анджелине, о том, как мой выбор скажется на ней.
Пока я пыталась овладеть своим голосом, по моим щекам побежали обжигающие слезы. В конце концов, я закрыла глаза и ответила:
— Я не стану этого делать.
Молчание королевы было оглушающим и тянулось целую вечность. Стоя перед ней, я понимала, что означает время, когда ждешь ответа.
— Я надеялась, мы уладим это без труда, Чарлина, — наконец, произнесла она, требуя всеобщего внимания и медленно, обдуманно разжимая кулак, после чего опустила руку вдоль тела.
Вздохи за моей спиной сообщили о том, что родители освобождены, но я боялась отвести взгляд от королевы.
— Уведите их, — приказала она. Для нее они были всего лишь мусором.
Словно по команде, огромные позолоченные двери открылись, и королева продолжила:
— Но ты решила все усложнить.
Когда моих родителей и Арона уводили прочь, двое стражей втащили в зал женщину, которую я не узнала из-за кровавых синяков на лице, и бросили передо мной на мраморный пол. Ее нижняя губа была разорвана, и плоть вяло и немо свисала со рта, обнажая зубы в вечной ухмылке. Если бы не синие волосы, заметные даже сквозь слой крови, я бы вряд ли поняла, что смотрю на Иден.
По крайней мере, смотрела до тех пор, пока в зал не ввели Анджелину.
Глава двадцать четвертая
Выражение, которое было на лице Анджелины, напугало меня не меньше, чем ее присутствие в зале. Она выглядела слишком спокойной для того, что открылось ее глазам.
Ксандр с криком подбежал к брошенной на пол Иден. Вокруг него находилось несколько стражников, но они даже не пытались его остановить. Стон, сорвавшийся с его губ в момент, когда он поднял голову Иден, разрывал мне сердце, и я не смогла отвернуться, даже когда тихо подошедшая Анджелина взяла меня за руку.
Я осмотрела зал, пытаясь почувствовать в его атмосфере тот ощутимый заряд, который всегда сопровождал Иден, ту энергию, которая сказала бы мне, что она жива. Однако пространство было пустым, лишенным каких бы то ни было признаков того, что Иден еще с нами. И это ощущение казалось ужасным.
Прижав ее к груди, Ксандр повернулся и закричал сидящей на троне старухе:
