Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
– Парадокс! – прокомментировал Тэррент.
– Здравый смысл, если правильно это утверждение, – возразил отец Браун. – Всегда естественнее поверить во что-то сверхъестественное, касающееся вещей, которых мы не в состоянии понять, чем во что-то обыкновенное, противоречащее тому, что мы хорошо понимаем. Если вы скажете мне, что великого Гладстона[39]в его последние минуты посетил призрак Парнелла[40], я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет. Но если вы заявите, что мистер Гладстон, когда его впервые представляли королеве Виктории, не снял шляпу в ее гостиной, похлопал ее по плечу и предложил сигару, тут уж у меня сомнений не возникнет. Это нельзя назвать невозможным, это всего лишь невероятно, но в том, что подобного не случалось, я уверен больше, чем в том, что призрак Парнелла не витал над смертным одром Гладстона, потому что это идет вразрез с теми законами мира, которые я понимаю. То же и с рассказом о проклятии. Я не верю не в легенду, я не верю в саму историю.
Леди Диана к этому времени уже почти вышла из охватившего ее пророческого экстаза Кассандры, и неиссякаемое любопытство ко всему новому снова засветилось в ее ярких больших глазах.
– Какой вы интересный человек! – сказала она. – А почему же вы не верите в историю?
– В историю я не верю, потому что это не история, – ответил отец Браун. – Для любого, кто хоть что-то знает о средних веках, то, о чем говорится в легенде, не более правдоподобно, чем рассказ о Гладстоне, предлагающем королеве Виктории сигару. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о средневековье? Вы знаете, что такое гильдия? О «salvo managio suo»[41]вы когда-нибудь слыхали? А что за люди были Servi Regis[42], вам известно?
– Нет, я, разумеется, ни о чем таком не слышала, – довольно раздраженно произнесла женщина. – Так много латинских слов!
– Разумеется, нет, – кивнул отец Браун. – Если бы мы имели дело с Тутанхамоном и несколькими высушенными африканцами (одному Богу известно, для каких целей) на другом конце света, если бы это была Вавилония или Китай, если бы это был представитель какой-нибудь расы столь же далекой и загадочной, как лунные человечки, газеты рассказали бы об этом все, вплоть до последней находки – зубной щетки или запонки. Но люди, которые строили ваши же церкви и давали названия вашим же городам и ремеслам, улицам, по которым вы ходите, – вам никогда не приходило в голову узнать о них хоть что-нибудь? Я не хочу изображать из себя знатока, но даже мне понятно, что вся эта история полна нелепостей и от начала до конца – сплошная выдумка. В то время ростовщику запрещалось отнимать у должника его инструменты и мастерскую. Очень маловероятно, чтобы гильдия не помогла своему человеку и не спасла бы его от полного разорения, тем более если он попал в оборот к еврею. У тех людей тоже были свои пороки и трагедии; иногда они пытали и сжигали на кострах других людей, но рассказ о человеке без веры или надежды в душе, который, оставленный всеми, добровольно пошел на смерть, потому что никому не было до него дела, звучит совершенно не в духе средневековья. Подобное – продукт нашего развитого времени, где всем правят деньги и прогресс. Еврей не мог быть вассалом феодального лорда. Евреи-ростовщики обычно занимали особое положение слуг короля. И главное – иудея не могли сжечь за его религию.
– Парадоксы множатся, – заметил Тэррент. – Но не станете же вы отрицать, что евреи подвергались гонениям в средние века?
– Правильнее было бы сказать, – ответил отец Браун, – что они единственные люди, которые не подвергались гонениям в средние века. Если вам когда-нибудь понадобится высмеять средневековье, достаточно будет сказать, что в те времена иного несчастного христианина могли сжечь заживо за неправильное понимание единосущности Христа Богу, хотя какой-нибудь богатый иудей мог открыто насмехаться над Христом и Богоматерью. Такова наша история. Она не имеет ничего общего со средними веками. Это даже не легенда о средних веках. Она сочинена кем-то, чьи знания почерпнуты из романов и газет, а то и вообще состряпана без всякой подготовки.
Остальных это отступление в историю, похоже, немного удивило и заставило подумать, отчего это священник уделяет этой легенде столько внимания и считает ее такой уж важной частью загадки. Но Тэррент, профессия которого предполагала умение выхватывать самое важное из многочисленных хитросплетений и отходов от темы, вдруг насторожился. Борода его выдвинулась вперед дальше, чем обычно, печальные глаза вспыхнули.
– Тат-так! – воскликнул он. – Значит, состряпана без подготовки… Хм!
– Ну, возможно, это я немного преувеличил, – откровенно признался отец Браун. – Наверное, правильнее было бы сказать, что ее автор уделил ей меньше внимания, чем остальному своему плану, продуманному до мелочей. Только заговорщик не подумал, что кто-то станет обращать внимание на подробности средневековой истории. И его расчет оказался почти так же верен, как все остальные его расчеты.
– Чьи расчеты? Кто оказался прав? – неожиданно энергично вскричала леди Диана. – Кто этот человек, о котором вы говорите? Разве мы еще не достаточно натерпелись и без ваших непонятных «он» и «его»?
– Я говорю об убийце, – ответил отец Браун.
– Об убийце? – резко спросила она. – Это что же, вы хотите сказать, что бедного профессора убили?
– Насчет «убили» – это еще вопрос, – пробормотал в бороду Тэррент, который, похоже, о чем-то напряженно размышлял. – Мы не знаем, было ли это подстроено.
– Убийца убил не профессора Смайлла, а другого человека, – серьезно сдвинув брови, произнес священник.
– Как?! А кого же еще он мог убить? – вскинулся Тэррент.
– Он убил преподобного Джона Уолтерса, священника далэмского прихода, – уверенно произнес отец Браун. – Он хотел убить только этих двух, потому что им принадлежали две реликвии с неким редким изображением. Убийца – безумец, охваченный навязчивой идеей.
– Все это очень странно! – Тэррент призадумался. – Но мы, разумеется, не можем с уверенностью сказать, что священник мертв, ведь тела его мы не видели.
– Видели, – возразил отец Браун.
В комнате воцарилась тишина, неожиданная, как удар в гонг. Тишина, в которой кипучая и меткая женская догадливость леди Дианы едва не заставила ее вскрикнуть.
– Именно его вы и видели, – продолжил священник. – Тело его вы видели, хотя самого его (живого человека) вы не видели. Вы внимательно всматривались в него при свете четырех больших свечей. Тело это не было брошено в самоубийственном порыве в море. Оно покоилось как тело кардинала в усыпальнице, построенной еще до Крестовых походов.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
