— И что ты думаешь ответить?
Она подняла глаза, но на меня не посмотрела.
— Ей и тут тоже могло быть хорошо, — сказала она задумчиво. — Но я этого тогда не знала. Поэтому я, может быть, ничего и не сделала...
— Так это что, хорошо, что ее забрали?
— Я этого не говорила, — сказала она, поднялась и вцепилась руками в балконную решетку, устремив взгляд на гору Эсси. — Просто по бумагам у нас все было хуже некуда.
Я обернулся. И теперь она смотрела на меня. — Они о нас знали всё.
— Чего?
Опять то же выражение, которое появляется у нее на лице, когда я не понимаю очевидного.
— Жилец? — понял я, однако. Она кивнула.
— Не знаю уж, что он думал. Но я пробовала... ее искать — один раз.
— И ничего мне не рассказала?
— Ты же был еще совсем ребенок, Финн.
Я задумался над тем, был ли я когда-нибудь ребенком, и отметил при этом, что никто из нас не называл жильца по имени с тех пор, как он от нас съехал; но я, собственно, всегда знал, что Кристиан — трамвайный кондуктор и моряк, инструментальщик, строительный рабочий и предприниматель, владелец палатки и философ износа в поплиновом пальто, — Кристиан даже и на лыжах не мог плюхнуться так, чтобы из него не высыпалась вся правда.
— Но тебе он нравился? — спросила мамка.
— Я не знаю.
— Но ты старался, во всяком случае?
Да, уж старался-то я изо всех сил. И теперь я чувствовал, что могу либо поступить как она — кивнуть с неким удовлетворением от того, что у Линды все в порядке, и на этом успокоиться; либо пойти к себе в комнату и разбить микроскоп, который он не забрал с собой. Но ни одной из этих возможностей не существовало.
— Мне кажется, это ты должен ей написать, — сказала вдруг она. — У тебя же получается?
— И рассказать ей, что не играет никакой роли, что ее забрали? —ядовито сказал я и тут же пожалел об этом. — Разумеется, — поправился я. — Разумеется, я напишу.
— Давай не будем откладывать, — сказала она, встала и пошла принести ручку и бумагу.
А я пока стоял, глядя вниз, на ее чашку с кофе, которую она поставила вместо пресс-папье на письмо от Линды, чтобы его не унес ветер; полная реабилитация, как, вероятно, это виделось мамке; потом я снова уперся взглядом в горную стену Эсси, да так и остался стоять, раздумывая над вопросом, действительно ли я готов выяснить, есть ли это во мне и было ли это во мне когда-нибудь.
