Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Две дзен-буддистские притчи явственно свидетельсвуют о том, насколько значимым для концепции дзена является неискаженное и неинтеллектуальное восприятие реальности. В одной из них повествуется о разговоре между наставником и монахом:
– Стараешься ли ты утвердиться в истине?
– Да.
– Каким образом ты себя воспитываешь?
– Я ем, когда я голоден, и сплю, когда я утомлен.
– Но ведь так поступает каждый. Получается, что они воспитывают себя так же, как ты?
– Нет.
– Почему?
– Потому что во время еды они заняты не едой, а позволяют себе отвлекаться на посторонние вещи; когда они спят, они не спят вовсе, а видят тысячу и один сон. Этим они и отличаются от меня[116].
Наверное, нет необходимости как-либо комментировать данную притчу. Охваченный алчностью, страхом и неуверенностью в себе, рядовой человек, далеко не всегда сам это осознавая, постоянно живет в мире иллюзий. Окружающий мир в его глазах приобретает свойства, существующие лишь в его воображении. Такое положение дел было в той же мере актуальным для эпохи, к которой относится приведенная притча, что и для наших дней: и сегодня практически каждый лишь полагает, что он видит, ощущает вкус или чувствует что-либо, нежели действительно испытывает подобные переживания.
Автором другого не менее показательного высказывания стал учитель дзена: «До того времени, как я начал изучать дзен, реки для меня были реками, а горы – горами. После того как я получил первые знания о дзене, реки перестали быть реками, а горы – горами. Теперь же, когда я постиг учение, реки вновь стали для меня реками, а горы – горами». И в данном случае мы становимся свидетелями того, что действительность начинает восприниматься по-новому. Как правило, человек заблуждается, принимая тени вещей за их подлинную сущность, как это происходит в платоновской пещере. Осознав свою неправоту, он обладает пока лишь знанием о том, что тени вещей не есть их сущность. Оставляя пещеру и выходя из темноты на свет, он пробуждается и видит теперь уже не тени, а истинную сущность вещей. Находясь во тьме, он не способен постичь света. В Новом Завете (Иоанн 1, 5) говорится: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Но стоит ему выйти из тьмы, как перед ним сразу же открывается разница между миром теней, в котором он жил раньше, и реальностью.
Постижение природы человека является одной из первостепенных задач дзена, направляющего человека к самопознанию. Однако речь здесь идет не о присущей современной психологии категории «научного» знания, не о знании познающей интеллектуальной личности, рассматривающей саму себя как объект. В дзене же это знание является неинтеллектуальным и неопосредованным; это глубокое переживание, при котором познающий и познаваемый превращаются в единое целое. Судзуки сформулировал эту мысль так: «Главная задача дзена заключается в максимально естественном и непосредственном проникновении в глубинные аспекты человеческого существования»[117].
Для дзена необычайно важно, чтобы подобное самопознание было эмпирическим, т. е. внутренним, а не интеллектуальным и соответственно формальным. В то же время для человека западного мира такое расхождение между интеллектуальным и опытным познанием представляет собой одно из основных препятствий на пути к постижению дзена. Если не принимать в расчет произведения христианских мистиков, то очевидно, что на протяжении двух тысячелетий западная традиция основывалась на утверждении, что только интеллект способен окончательно разрешить проблему человеческого бытия. Находясь в поисках «единственно верного ответа», религия и философия придали мощный импульс развитию науки. В свою очередь наука, подразумевающая реализацию интеллектуальной деятельности на практике в рамках технического прогресса, исходит из существования конкретно поставленного вопроса и возможности дать на него конкретный ответ. «Если речь ведется о каком-либо конкретном вопросе, то интеллектуальный подход, предлагающий ответы „да“ или „нет“, является вполне оправданным. В то же время, сталкиваясь с основным вопросом бытия, человеческий интеллект не способен адекватно на него ответить»[118]. Как раз по этой причине переживание сатори невозможно передать в словесной форме, его нельзя объяснить, обосновать или поделиться им с кем-либо. «Сатори не было бы таковым, если бы существовала возможность подвергнуть его анализу и тем самым сделать совершенно понятным тому, кто его не переживал. Сатори, превращенное в понятие, перестает существовать, ибо дзенское переживание в таком случае становится невозможным»[119].
Интеллект не способен дать исчерпывающий ответ на экзистенциальный вопрос. Достижение просветленности становится возможным при условии отказа индивида от многих препятствующих истинному видению мира заблуждений, порожденных его разумом. «Дзен требует полной свободы разума. Даже одна мысль становится препятствием и ловушкой на пути к истинной свободе души»[120]. Из этого следует, что постулируемое западной психологией понятие сочувствия, или эмпатии, по дзен-буддистскому учению является неприемлемым. «Концепция сочувствия, или эмпатии, представляет собой интеллектуальное воплощение первичного переживания. Если говорить о самом переживании, то оно не допускает никакого разделения. В то же время в своем стремлении постичь переживание, подвергнуть его логическому анализу, предусматривающему различение, или раздвоение, разум тем самым вредит сам себе и уничтожает переживание. При этом исчезает подлинное ощущение идентичности, что позволяет интеллекту осуществить свойственное ему разрушение реальности. Феномен сочувствия, или эмпатии, являющийся результатом процесса интеллектуализации, в большей степени может быть свойствен неспособному испытывать подлинного переживания философу»[121].
Однако спонтанность переживания может ограничиваться не только интеллектом как таковым, но и какой-либо идеей или индивидом. В этой связи дзен «не придает большого значения священным сутрам, а также их трактовке мудрецами и учеными. Индивидуальное переживание входит в противоречие с мнением авторитета и объективными определениями»[122]. В рамках дзена человек должен быть свободным даже от Бога, от Будды, что выразилось в дзенском изречении: «Произнеся слово „Будда“, омой свои уста»[123].
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
