— Не, не получится — мне еще нужно крыльцо поправить и на кухне ножку стола укрепить.
Она взглянула ему в глаза.
— Джед (лучше уж знать сразу!), ты что, хочешь остаться? — во рту стало противно и кисло: а что если он сейчас скажет «да»?
Но Джедай ошарашенно вскинул брови.
— В каком смысле?
— Остаться здесь, в поселке, — объяснила Лесли, с облегчением понимая, что у него ничего подобного и в мыслях не было.
— А ты?
— А я одна пойду! — беззаботно улыбнулась, пытаясь свести все к шутке.
— Да нет, ты чего?! — в глазах его заплескалась растерянность. — Я же обещал, мне теперь неудобно уйти и не сделать! Там всей работы на пару часов, ты что, подождать не можешь?!
— Ну, если два часа… — она сделала вид, что раздумывает, и со смешком закончила: — ладно, так уж и быть, подожду.
Расторговалась Лесли действительно быстро — большинство посельчан купили, что хотели, еще вчера, так что пришли всего несколько человек. Оставшееся время она сидела на кухне у Лидии и рассказывала ей, как правильно собирать и сушить целебную ромашку.
Потом пришел Джедай, подтащил стол к окну и принялся чинить ножку. В ее сторону он почти не смотрел. Было ясно, что, несмотря на все старания Лесли, ее вопрос (что на нее нашло, как можно было так сглупить?!) он как шутку не воспринял и что ей еще предстоит на эту тему неприятный разговор.
Наконец, поставив стол на место, он улыбнулся — не ей, Лидии:
— Все. Готово.
— Вот спасибо! — заулыбалась та в ответ. Подбежала к столу, попыталась его качнуть и повторила: — Спасибо! — вскинула глаза на Джедая: — У меня рагу через час готово будет, вы пообедаете с нами?
Он с извиняющейся улыбкой покачал головой:
— Спасибо, но нам уже пора идти. Нам сегодня еще долгий путь предстоит, — искоса быстро взглянул на Лесли — этот взгляд несомненно значил: «Видишь, на какие жертвы я ради тебя иду!»
Ожидаемый ею неприятный разговор Джедай завел, едва они отошли от поселка на сотню ярдов — ему явно не терпелось повыяснять отношения.
— Скажи, ты правда думала, что я могу захотеть остаться в этом поселке?
В отличие от него, Лесли не хотелось ни ссориться, ни что-либо объяснять, поэтому она неопределенно пожала плечами — понимай как хочешь.
— Нет, ты ответь, пожалуйста, ты действительно считаешь, что я мог это сделать?! — не унимался Джедай; остановился и схватил ее за локоть, развернув к себе.
Было ясно, что ни отмолчаться, ни выдать все за неудачную шутку не удастся, поэтому она вновь пожала плечами, но на сей раз прокомментировала свой жест вслух.
— Откуда я знаю?! — снова двинулась вперед: если уж ссориться, то не на виду у всего поселка.
— Ты умная женщина и должна понимать, что после… — он запнулся, — после того, что было между нами ночью, это исключено!
— Может, ты вообще считаешь, что я тебе нарочно дала, чтобы привязать к себе? — огрызнулась она.
— А зачем?
Лесли понимала, что стоило бы обидеться на такой вопрос, но не получалось — наоборот, стало смешно.
— А черт его знает! — самокритично признала она. — То есть… ну… было неприятно, что ты меня чураешься — вроде я не совсем уродина… Если бы ты ко мне поприставал, а я тебя отшила — другое дело, но ты же даже… словно я и не женщина вовсе…
Она не сразу поняла, почему лицо Джедая как-то странно кривится — поняла лишь, когда он вдруг в голос захохотал. Лесли тоже рассмеялась — таким нелепым ей показалось ее собственное объяснение.
Обхватив обеими руками, он внезапно приподнял ее вместе с рюкзаком и поцеловал, крепко и долго, насколько хватило дыхания. Поставил на землю и весело взмолился:
— Ну скажи, скажи ты, наконец, что я тебе нравлюсь — скажи это вслух!
Лесли замотала головой, упиваясь своей женской властью над этим сильным и красивым мужчиной:
— А вот не скажу!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Все произошло очень просто и буднично, без какой-то особой причины — в одно прекрасное утро Лесли проснулась оттого, что Джедай вздрогнул и резко сел.
— Что?! — вскинулась она, и он ответил растерянно, чуть ли не испуганно:
— Слушай, я вспомнил… я все вспомнил!..
В тот день они никуда не пошли — сидели у костра, и он рассказывал. Порой прикрывал глаза, словно заново видя перед собой происходившее, и после короткой паузы продолжал свою историю.
К моменту Перемены Джеду Карни было девятнадцать лет. Молодой морской пехотинец, недавно закончивший обучение на военной базе в Сан-Диего, он вместе со своим взводом был прикомандирован к USS[24]«Миссисипи» — новейшей многофункциональной атомной подлодке Военно-морских сил США.
В один прекрасный день всем морпехам дали увольнительную на три дня — по словам знающих людей, это значило, что в ближайшее время подлодка надолго уйдет в море.
Джед поехал в Лос-Анджелес, к маме. При встрече обнял ее и впервые понял, какая она по сравнению с ним маленькая и хрупкая — как птичка. Она радостно хлопотала вокруг него, рассказывала, как работает волонтером в детский больнице, с гордостью продемонстрировала растущее на подоконнике лимонное деревце с крохотными зелеными лимончиками и смеялась, что по телевизору опять, в который раз уже, пугают концом света — пора бы придумать что-то новенькое.
Через три дня он вернулся на базу, на следующий день «Миссисипи» вышла в море и началось плавание — самое долгое плавание в его жизни.
День тянулся за днем, неделя за неделей. Куда они плыли, зачем — никто не знал. То есть, наверное, знал командовавший взводом лейтенант, но рядовым он об этом не докладывал.
Лишь потом, задним числом, Джед узнал, что когда падение метеорита стало неизбежностью, «Миссисипи» было приказано уйти на юг, в полярную область, и переждать катастрофу там, после чего пройти вдоль Атлантического побережья Африки и Европы, оценивая обстановку и степень разрушений, и вернуться на базу в Род-Айленде.
Перед лодкой стояла и еще одна задача — при необходимости забрать тех сотрудников американских посольств, которые не будут эвакуированы до катастрофы. Поскольку средства связи могли на какое-то время выйти из строя, на побережье были назначены шесть точек рандеву.
Само падение прошло почти незаметно — лодку лишь слегка качнуло. Сразу после этого оборвалась связь со штабом, все попытки восстановить ее были напрасны.
И «Миссисипи» пошла на север, вдоль побережья Африки, изглоданного волнами, с разрушенными прибрежными деревнями. Чем дальше они продвигались, тем виднее были следы катастрофы. Кое-где береговая линия изменила свои очертания — большие участки суши опустились, образовав новые бухты и заливы.
