– Ну, эти административные конкурсы… тут я собаку съел. Я много лет преподавал людям, которые к ним готовились, причем к самым разным. В Министерстве здравоохранения, в Министерстве труда, в префектурах. Программы очень схожи. Всегда одна и та же проблематика.
Я испугался, что с этой «проблематикой» слишком поторопился. Вот что значит нетерпение. Я чуть было не прикусил губу, но сумел удержаться. Прапорщик вернулся к своей сигарете и долгое время молчал. Потом произнес, разглаживая ногтем шов на фильтре:
– С рефератом-то мне посложнее.
Есть! Деламбр, ты гений. Может, ты и огребешь тридцать лет, но что до манипулирования людьми, годы занятий менеджментом себя оправдывают. Я выждал несколько секунд и продолжил:
– Понимаю. Проблема в том, что почти все кандидаты выберут сочинение. Потому что почти все кандидаты – как вы, и боятся писать реферат. Поэтому те, кто сделал ставку на последнее, выделяются в глазах экзаменаторов. Они получают фору. И они, кстати, правы, потому что реферат, если знаешь, как за него браться… Это даже проще, чем сочинение. Намного яснее.
Это заставляет его задуматься, старшего прапорщика Мориссе. Я напомнил себе, что стоящий передо мной мужик не дурак, и мне не стоит настаивать, иначе есть риск потерять и то малое преимущество, которого удалось добиться. Я сказал:
– Ладно, старший прапорщик, желаю удачи. – И вернулся во двор.
Я очень надеялся, что он меня окликнет, но ничего не произошло. Когда прозвенел звонок, я встал в строй вместе с остальными.
Когда я обернулся, старший прапорщик Мориссе исчез.
35
Начало лета в тюрьме выдалось очень жарким. Воздух не циркулирует, тела потеют, атмосфера накаляется, парни становятся еще агрессивней, словно наэлектризованные. Тюремный дух начал подтачивать меня, как рак. Не знаю, как я выдержу постоянный страх провести здесь остаток жизни.
Два раза в неделю я проверяю реферат старшего прапорщика Мориссе. Он трудяга. Каждый вторник и каждый четверг он берет три часа в счет своих отгулов, чтобы сделать задание в тех же условиях, что и во время конкурса. К счастью для меня, он еще очень далек от совершенства и его техника просто никуда не годится. Мой подход, направленный на то, чтобы выделиться среди прочих кандидатов, его совершенно пленил.
Последняя тема, которую я ему задал, касалась состояния тюрем во Франции. Отчет Европейского наблюдательного совета против пыток (не больше и не меньше) был посвящен нашим тюрьмам. Когда я предложил эту тему прапорщику, он было решил, что я над ним издеваюсь. Но он хорошо знал, что именно такого рода темы могут быть предложены на конкурсе. Я же стараюсь цедить свои советы по капле, чтобы он как можно дольше нуждался во мне. Он очень доволен тем, что я делаю. Два раза в неделю он вызывает меня в свой кабинет, и мы работаем над его техникой. Я даю ему планы, советую, как выстроить структуру задания. Поскольку от администрации ему ждать нечего, он на свои деньги купил доску с бумагой и фломастеры. Мы работаем сеансами по два часа. Когда я выхожу из его кабинета, некоторые заключенные со смехом спрашивают, засадил ли мне прапор по самые помидоры и отсосал ли я ему по полной программе, но мне плевать: старшего прапорщика Мориссе уважают и все отлично знают, что с ним не забалуешь, а главное, я нашел свою защиту. На данный момент.
С Люси мой выбор тоже оказался удачным. Она проявляет большую активность. Конечно, ей трудно дается общение с судьей, который довольно скептично относится к тому, что столь малоопытный адвокат берется за дело, связанное с судом присяжных. Ей приходится много работать, потому что на каждой встрече с судьей она должна представить ответы на поставленные вопросы, высказать свою позицию; она делает кучу заметок, цитирует прецедентные решения, на ее лице лежит почти такая же усталость, как на моем, а впереди нас ждут еще месяцы и месяцы. Медлительность следствия ей на руку, потому что дает возможность подготовиться и быть на уровне. Она добилась помощи от некоего мэтра Сент-Роза, с которым регулярно беседует. Когда я высказываю сомнение или начинаю придираться к мелочам, она использует его как самый весомый аргумент – наверняка он светило. На меня это никакого впечатления не производит. Пусть он какой угодно знаток, но мой адвокат не он. Для него мое дело – теоретический пример. Похоже, у него огромный опыт и он действительно специалист. Лучше бы он поделился своими теоретическими познаниями с моим сокамерником, который с момента своего появления сжирает половину моего подноса при полном безразличии двух других.
Люси просто надрывается. Думаю, даже во время учебы ей не приходилось столько работать и никогда еще она не испытывала такого давления.
Она должна спасти отца, как в классической трагедии. Я доверяю только ей. Это драматично само по себе.
Что ее тревожит, так это дело с «Фармацевтическими перевозками».
– Истцы напомнят, что ты уложил ударом головы своего бригадира за несколько дней до того, как захватить всех этих людей в заложники. Он просидел на бюллетене десять дней. Ты будешь выглядеть человеком, склонным к жестокости.
И она это говорит тому, кто держал дюжину человек под прицелом пистолета…
Я решаюсь:
– С какой бы стороны ты ни подошла к этому делу…
– Возможно, – говорит она, роясь в желтом досье, папке с делом «Перевозок». – Но если бы твой бывший работодатель отозвал свою жалобу, было бы лучше. Сент-Роз говорит, что…
– Они ни за что такого не сделают. Более того, они здорово меня накололи, выманив признательные показания. Так что они не из тех, кто бросает кость, не обглодав ее дочиста.
Люси нашла бумагу, которую искала.
– Мэтр Жильсон, – говорит она.
– Ну да…
– Мэтр Кристель Жильсон?
– Может быть, не знаю, мы не так уж близки…
– В отличие от меня.
Я смотрю на нее.
– У меня есть приятельница по факультету с таким именем. Ну, я и навела справки. Это именно она.
У меня сердце подскакивает.
– Близкая приятельница?
– Еще бы, я была ее лучшей подругой. – Люси выдавливает смущенную гримасу. – Из тех, которые уводят вашего жениха.
– Кто увел у нее жениха?
– Я.
– Не может быть… Как ты могла!
– Уж прости меня, папа, но тогда я не могла знать, что мой отец станет налетчиком, что я должна буду его защищать перед судом присяжных и что…
– Ладно-ладно-ладно!
Я поднял руки в знак капитуляции. Люси успокаивается.
– Кстати, я ей услугу оказала. Редкий был козел.
– Ну конечно, но только это был ее собственный козел.
Очень характерный для нас с Люси диалог.
– Короче, – заключает она, – придется с ней повидаться.
