Власти объясняют это очень просто: конечно, нам нужна демократия, конечно, мы придем к демократии, но не сейчас – народ не созрел. И более того, есть даже официальные тексты, где под это подводится теоретическая, идеологическая основа, что русский народ всегда стоит за единоличного лидера, всегда за вертикаль, за одну идеологию и других не понимает. А раз у нас есть такая «культурная матрица русского народа», фактически матрица диктатуры и единовластия, то потому у нас попытка за попыткой демократизации кончаются неудачей.
Но если принять такое объяснение, то получается, что с 1985 по 1990 год у нас в стране жили не россияне с огромным спектром национальностей – русские, татары, евреи, грузины и все остальные, а совершенно какие-то другие народы – то ли шведы, то ли американцы, то ли французы, которые практически все считали, что свобода слова, гражданские права, возможность участия в управлении в городе, на предприятии, в стране – это нормально, это то, что интересно и необходимо. И тогда слова «политика – дело каждого» казались столь же банальными, сколь сегодня банальным кажется то, что «политика – не для простых людей» и что России нужен «великий вождь».
Демократия и востребованность демократии во многом зависит от тех общественных социально-экономических условий, в которых находятся граждане. Это и историческая традиция – да, но это и реальная ситуация. Во второй половине 80-х была возможность и экономически, и политически проявить себя разным общественным силам, Первый канал вещал одно, второй вещал другое, они спорили друг с другом, и люди смотрели оба канала и читали газеты с миллионными тиражами «про» и «контра», за Горбачева, против Горбачева, и против Горбачева со стороны буржуазной демократии, и против Горбачева со стороны сталинистов, и за коммунистическую и социалистическую демократию, с которой тогда выступали советы трудовых коллективов, – это была реальность, и это было нормально.
Та форма проведения реформ, которая случилась в нашей стране, – это был переворот, аналогичный в чем-то сталинскому перевороту по отношению к большевикам. То, с чего начиналось, – это было начало действительно последовательной демократии, и тогда люди говорили «больше демократии, больше социализма». Закончили тем, что «плевать нам на демократию, дайте больше денег», и закончили на самом деле еще в начале 90-х. И вот эта жесткая поляризация, демократия, обернувшаяся чудовищным расслоением, экономическим коллапсом значительной части страны и обнищанием значительной части населения, – она дискредитировала понятие и политику демократии точно так же, как 1937 год навсегда дискредитировал понятие и политику социализма.
Те страны, где демократия укоренилась и где она сейчас эффективна, дают хороший пример того, что нигде это не происходило в одночасье и быстро. Вообще в социальной природе не бывает монотонных процессов. Представить себе, что это может произойти иным образом у нас, нереально.
Что такое вообще демократия? Это ведь не только выборы. Это много важных компонентов, в том числе, например, независимый суд. А серьезная, современная по тем временам и реально независимая судебная власть появилась в России еще в начале второй половины XIX века. Демократия – это и местное самоуправление. А влиятельное местное самоуправление появилось тогда же, в XIX веке, после земской реформы Александра Второго. Демократия – это и свобода прессы, и она тоже появилась даже до Февральской революции, в начале XX века. Были ли люди готовы к выборам? Безусловно, были – можно посмотреть на череду выборов, которые шли после 1905 года, и на выборы в Учредительное собрание, которое проиграли большевики, и так далее.
Но потом этот процесс был прерван на семьдесят лет, и как юристы теперь говорят – у нас не было судов, у нас была судебная функция власти, у нас была полностью подавлена свобода слова, выборы превратились в фарс. То есть, действительно, демократия была искусственно и жестко подавлена на многие годы.
Попытка системных изменений в 80-х годах была очень похожа на предреволюционную – такой же мощный всплеск: начали появляться суды, которые выигрывали тяжбы граждан к власти, до того невозможные. Свобода слова, выборы, народ против действующей власти – когда побеждали коммунисты в 1995 году или Жириновский в 1993 году. То есть это все было, и народ к этому спокойно относился, будучи готовым принять демократию. Но якобы «неготовность» больше всего выгодна власть имущим, поскольку отсутствие демократии в их интересах.
Созрел ли российский народ для демократии?
• Нет, не созрел – 52%
• Да, созрел – 24%
• Затрудняюсь ответить – 24%
(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).
«Не созрел, менталитет не тот».
«Не народ не созрел, а власть – в нашей стране никогда не будет демократии».
«России нужна монархия, без единого царя такая весьма обширная территория будет медленно развиваться, а под действием демократии и развалится вовсе».
«Демократии как таковой не существует».
«Давно, только политики нам мешают своими антидемократичными законами и поступками».
«Не все так успешно, но работаем в этом направлении».
«Если все так дальше пойдет, скоро созреет».
Из комментариев к опросу о демократии в России на сайте «SuperJob».
Есть такой анекдот, что в СССР критиковать генерального секретаря было нельзя, но было можно критиковать директора предприятия, а в условиях рынка и капитала можно что угодно говорить про президента, но нельзя и двух слов сказать против своего босса. И это на самом деле серьезная проблема, которую можно оспаривать, но делать вид, что ее нет, – нельзя.
Еще одна проблема – отсутствие условий для демократии. Для того чтобы человек чувствовал себя политически активным и способным на политическую активность, он должен быть в некотором смысле экономически и социально защищен. Если у него нет экономической и социальной защищенности, если он оставлен на произвол судьбы, но эта судьба не дает ему возможности, как в абстрактной модели рынка, проявить себя с лучшей стороны и стать предпринимателем за полгода, то в этих условиях он ищет защиты от царя, от начальника, от мэра – от кого угодно. У него выбивают экономической палкой всякую уверенность в том, что он сам на что-то способен.
И отсюда можно сделать очень жесткий вывод: все очень много обсуждают проблему абстрактной демократии для интеллигенции, но мало говорят о проблеме человека в школе, на заводе, в деревенском бывшем колхозе. Человека прежде всего необходимо поднять хотя бы до минимальных гражданских социально-экономических прав, чтобы он не чувствовал себя абсолютно забитым рабочим скотом.
Когда сторонники демократических преобразований будут говорить про профсоюзы и про положение людей на предприятии не меньше, чем про положение журналистов, – тогда они и смогут получить очень широкую поддержку. Потому что главная проблема современной России – огромное социальное расслоение, дестабилизирующее общество. В России сегодня топ-менеджер получает в тысячу раз больше, чем рабочий, в Японии он получает в десять раз больше, чем рабочий, а в Финляндии и вовсе в восемь раз. При этом вопрос, действительно ли в России в сто раз более эффективные менеджеры, лучше не задавать, чтобы не вызывать смеха.
