Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Сама проблема ближневосточных меньшинств никуда не делась после того, как часть их исчезла или сократилась до минимальных размеров. В новых условиях меньшинствами оказались насчитывающие десятки миллионов человек берберы и курды, борьба которых за национальную автономию привела к взрыву сепаратизма, поставив под угрозу существование таких государств, как Алжир, Турция и Ирак. Одним из ключевых факторов, формирующих политическую повестку региона, к концу ХХ века стало противостояние шиитов и суннитов. Притеснение шиитов в суннитских регионах и суннитов в шиитских, в первую очередь Иране – характерная особенность БСВ. Проблема шиито-суннитского противостояния отличается от страны к стране и от общины к общине. Позиции исмаилитов и представителей суфийских орденов не слишком устойчивы на большей части БСВ. Положение друзов Ливана и Сирии, ибадитов Омана и зейдитов Йемена стабильно. Сирийские алавиты пока еще правят страной с большинством суннитского населения, а суннитская династия Бахрейна – шиитским большинством. Ослабление с конца 70-х годов прошлого века традиционных монархий и авторитарных военизированных ближневосточных режимов, опиравшихся на национализм в сочетании с апелляцией к местным традициям (включая религиозные ордена, племенные и клановые связи), исламу и социализму (или этатизму), открыло дорогу к власти радикалам-исламистам, обострив противостояние государства с меньшинствами.
Исламская революция и политический ислам, сменившие в начале ХХI века социалистическую революцию и социалистическую систему в борьбе за насильственное переустройство мира, реализовались в рамках двух проектов: шиитского и суннитского. Олицетворением первого стала исламская революция в Иране и ее противостояние с Израилем, Западом, суннитскими радикалами, монархиями и светскими автократиями арабского мира: Ираком, Египтом, Саудовской Аравией и ОАЭ. Инструментами этого противостояния стали палестинский ХАМАС (до обострения ситуации в Сирии), ливанская «Хизболла» и йеменские хоуситы. Символом второго проекта стала «Аль-Каида», ее союзники и клоны: афганские и пенджабские талибы, центральноазиатские «Хизб-ут-Тахрир» и «Джамаат Ислами», сомалийские «Аш-Шабаб» и «Ахль Сунна валь-Джамаа», «Аль-Каида в странах исламского Магриба» и «Аль-Каида на Аравийском полуострове», египетские «Братья-мусульмане», пакистанская «Лашкар и-Тойба» и другие. В теории этот «зеленый интернационал» организован для борьбы с тем же Израилем и построения всемирного Халифата. На практике воюет с Западом, правительствами исламских стран, шиитами, немусульманскими общинами стран исламского мира и государствами, «угнетающими мусульман», включая Китай, Индию и Россию. Шиитский проект исламской революции был реализован в рамках централизованной государственной политики. Суннитский до самого последнего времени осуществляло сообщество не имеющих единого центра, автономных, находящихся на самофинансировании организаций и групп, хотя эволюция турецкой Партии справедливости и развития дает основания говорить о поддержке со стороны ПСР смягченного варианта именно суннитского исламского проекта. В случае расставания Турции с кемализмом и ее окончательного присоединения к миру исламской политики эта страна, конкурируя с Саудовской Аравией и Египтом, имеет все шансы занять положение идеологического и геополитического противовеса Ирана – традиционное для нее на протяжении последних пяти веков.
Даже поверхностное описание конфликтного потенциала БСВ, связанного с проблемой меньшинств, оставляет мало сомнений в том, что она имеет для региона такое же значение, как межгосударственные конфликты, отношения с бывшими метрополиями, демографический, социальный и экологический кризисы, являясь их неотъемлемой частью, а иногда – первопричиной и основой. Границы империй разделяли курдов и берберов, загава и беджа, пуштунов и белуджей, азербайджанцев и армян, но это было объяснимо и ощущалось не столь болезненно: существование в имперской модели имело свои преимущества для всех. Национальные государства, которые одни народы получили, другим они были обещаны, а третьи не только не имели никаких шансов на реализацию своих амбиций, но и подверглись дискриминации, поставили новые вопросы. Курды, армяне и греки не получили государств, гарантированных им в 1920 г. согласно Севрскому договору, но Армения и Греция существовали – пусть в урезанных границах, а Курдистан, разделенный между Ираном, Ираком, Сирией и Турцией, так и не возник: Мехабадская республика 1945–1947 годов была разгромлена, соглашение об автономии в составе Ирака 1970 г. не выполнено. Вошедшие в состав Пакистана белуджи оказались на вторых ролях в стране, правящую элиту которой составляли выходцы из Пенджаба, Синда и беженцы из Индии – мухаджиры. Афганских белуджей оттеснили от власти пуштуны и таджики, а в Иране они не могли конкурировать с персами и азербайджанцами. Берберы Марокко сохранили привилегированное положение, которое занимали при французах, но алжирские, несмотря на активное участие в борьбе за независимость, были оттеснены от власти. Некоторые из представителей этих народов смогли эмигрировать: курды – в Германию, белуджи – в Великобританию и Оман, берберы – во Францию, но огромному большинству, в отличие от европейцев и представителей торговых меньшинств, уезжать было просто некуда.
Как следствие проблема Западной Сахары и войны с партизанами-«сахрави» Фронта ПОЛИСАРИО, действующими с территории Алжира, – главная проблема современного Марокко. Борьба алжирских берберов, поддерживаемых Францией и в скрытой форме Марокко против арабизации, осложняющая противостояние армии с исламистами в длящейся второе десятилетие гражданской войне, – одна из главных проблем Алжира. Восстание туарегов – «Вторая туарегская война», которая, как и столкновения племен в Судане и Чаде, во многом была срежиссирована Ливией, и «талибанизация» Сахеля ставят под вопрос стабильность внутренних районов всей бывшей Французской Северной Африки. Конфликт «белых» и «черных мавров», проявлением которых является рабство, формально запрещенное еще в 1980 г., и борьба мавров и «африканцев» за правобережье реки Сенегал дестабилизируют Мавританию. Успех террористических атак исламских радикалов на еврейские общины Марокко, Туниса и Турции демонстрирует бессилие властей этих стран в борьбе с местными «каидистами». Официальный Египет не может защитить от местных исламистов последнюю крупную христианскую общину БСВ – коптов, с трудом справляется с недовольством нубийцев и беджа, осложняемым пограничным спором с Суданом вокруг «треугольника Халаиб», и практически не контролирует Синай, бедуины которого противостоят египетской армии при открытой поддержке Ирана и «Аль-Каиды». В Судане наступление Сахары, спровоцировавшее войну племен в Дарфуре, увеличило угрозу продолжения распада страны, вслед за референдумом 2011 г., увековечившим противостояние исламского севера с христианским и анимистским югом, урегулировать которое пытались США, Франция, Россия, Китай, Катар, Египет, Ливия, Африканский Союз и ООН. Этно-конфессиональное соперничество в Эритрее меркнет на фоне войны «всех против всех» в переставшем существовать в качестве единого государства Сомали. Непосредственными участниками конфликтов на Африканском Роге являются Эфиопия и суннитский «зеленый интернационал» при активной закулисной деятельности Ирана.
Помимо проблемы сомалийских беженцев, живущих в Йемене, соперничество Ирана и Саудовской Аравии за влияние в этой стране спровоцировало конфликт с КСА зейдитских племен Северного Йемена, справиться с которыми правительство Саны оказалось так же неспособно, как и с сепаратистами Йемена Южного. В Саудовской Аравии, атакуемой изнутри «членами заблудшей секты», под вопросом лояльность шиитов Восточной провинции и зейдитского Ассира. Поддерживаемое Ираном соперничество шиитов и суннитов в малых монархиях Персидского залива осложняется демографическим дисбалансом между их гражданами и выходцами из стран арабского мира, Южной и Юго-Восточной Азии, составляющими абсолютное большинство населения. Единственной страной Аравийского полуострова, в которой проблема меньшинств неактуальна, является Султанат Оман, в 80-е годы погасивший конфликт в Дофаре, поддерживавшийся Южным Йеменом, СССР и КНР. Проблема Израиля – отношения с палестинцами территорий и нелояльной к государству частью арабов-мусульман, имеющих израильское гражданство. Вражда этноконфессиональных групп в Ливане, на ситуацию в котором влияют США, Франция, Саудовская Аравия, Сирия и Иран, остро проявляется в конфликте с живущими на территории страны палестинцами и противостоянии суннитов, друзов, христиан и шиитов – в том числе внутри этих общин. Сирия, подавив в 80-е годы выступления исламистов, смогла взять под контроль курдов, палестинских и иракских беженцев, но загнанные в подполье на несколько десятилетий внутренние противоречия сегодня взрывают эту страну. Основные проблемы Ирака – противостояние арабов и курдов, создавших на севере страны квазигосударство, а также суннитов и шиитов. Туркоманы, палестинцы, христиане всех толков, йезиды и другие национальные и конфессиональные меньшинства в постсаддамовском Ираке дискриминируются, являются объектом преследований и эмигрируют из страны. Значительное число беженцев и перемещенных лиц, конфликты между местными суннитскими племенами и «Аль-Каидой», шиитскими шейхами и группами шиитов, ориентирующихся на Иран, осложняют отношения меньшинств Ирака. Проблема осложнится после ухода из страны воинского контингента США и неизбежного последующего раздела Ирака на зоны влияния Ирана и Турции. Для правящего режима Хашимитской Иордании, опирающегося на бедуинские кланы, черкесов и чеченцев, проблемной частью населения являются палестинцы, составляющие большинство населения страны.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
