Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Опять-таки, самым жестоким образом карать любое должностное лицо, чьи действия или бездействие искалечили или, не дай бог, убили ребенка, – в интересах любой власти, которая хочет существовать. Если она этого не понимает – ее не будет. Милиционер, полицейский и любой другой правоохранитель, когда и если он дотронется до чужого ребенка, произведет разрушительный эффект не меньший, чем террорист в метро или аэропорту. Вне зависимости от того, как ведомства будут переименовывать, как им в сто двадцать пятый раз изменят форму и какой из будущих президентов назовет это их реформой, не исключено, сам в это веря, силовикам готовы кое-что прощать. Но не детей. Отпущенный на свободу педофил, не пойманный вовремя маньяк, невинный человек, отбывающий наказание, поскольку настоящих преступников ловить лень и недосуг, в то время как те продолжают охоту за детьми, освобожденный, несмотря на свидетельские показания, водитель, сбивший детскую коляску, – явления одного масштаба. Это часть системы, которая делает встречу конкретного ребенка с окружающим миром смертельно опасной, не исключая и его встречу с «дядей Степой – милиционером». Или «дядей Степой – полицейским». Когда в сельской Америке пропадает ребенок, его ищут все, кто может, пока не найдут. В России происходит то же самое. Это особенность любого цивилизованного общества, к числу которых мы относимся, хотя сгоряча зачастую относим себя к совершенно другой компании. Нет никаких оправданий, которые можно было бы применить к насилию над детьми, и власть это безусловно понимает. Беда лишь в том, что истеричная кампания против педофилов, раскрученная в стране под выборы, как и всякая кампанейщина, принесла больше вреда, чем пользы, остановившись на уровне имитации бурной деятельности тех, кому эту деятельность положено было проявлять по роду службы. Но оставим тему. Кто и не хочет, и не может – не правит. Кто не способен вовремя услышать, будет учиться дорогой ценой. Кто не умеет контролировать, будет расхлебывать последствия. Кто хочет, может, способен и умеет – будет управлять. Вольному воля – спасенному рай.
Можно согласиться, что народ недостоин своего правительства, не понимает его благих устремлений, не видит всю картину, не ценит предоставленной стабильности и склонен к неблагодарности по отношению к «звездной команде», которая ведет страну вперед, несмотря на препятствия и кризис. Народ действительно таков, о чем немало сказано, причем любой. Однако же наличие в правительстве плотной группы соседей, однокашников, друзей и родственников заставляет население подозревать, что все они сидят там не без интереса к продолжению этого бескорыстного служения. Как там, у отца Федора было со стульями? «Токмо волею пославшей мя жены», – тем более что кто именно пославшая всю эту ратную толпу на подвиг «жена», известно всем и каждому. Да и особо не скрывается, что говорит не столько о царственном пренебрежении руководства тем, какое впечатление все его действия производят, сколько об известной честности, похвальной, хоть и редкой. На самом деле, оставляя низшие и средние чины к отдельному обсуждению, верховный производит много лучшее впечатление, чем его люди, даже на тех, кто не является его поклонником. Там есть и непосредственность, и чувство юмора, и просто человеческие чувства, включая снисходительность и самоиронию. Режим во многом держится как раз на этом. Помимо лизоблюдов, чья не имеющая границ поддержка способна похоронить репутацию даже ангела небесного, в пресс-пуле есть ироничный Андрей Колесников из «Коммерсанта», чьи записки, посвященные Путину, автор склонен полагать шедевром журналистики. Пламенно язвительный Виктор Шендерович остается в эфире, хотя и не телевизионном. Валерия Новодворская и Евгения Альбац с присущей им откровенностью за гранью фола говорят все, что хотят, хотя результат производят прямо противоположный тому, на который рассчитывают все те, кто им симпатизирует. Не то что диктатуры, но даже эффективного авторитаризма тут нет в помине – в Америке, Европе и Израиле аналогичные российскому конфликты прессы и властей кончаются куда грустнее.
Что критика правительства вообще и отдельных министров в частности, равно как и попытки что-то изменить изнутри системы, пока что производят впечатление кола, который им на голове теши – не поперхнутся, есть факт. Беда правительства лишь в том, что оно, в полном соответствии с заветами Бертольда Брехта, вряд ли может подобрать себе другой народ. Проблема же российской оппозиции совсем не в том, что ее не пускают во власть, но в том, что потенциальным избирателям не ясно, что она там будет делать. С чего, собственно, оппозиция решила, что кто-то где-то ждет ее лишь для того, чтобы предоставить этой сборной солянке из отставных премьеров и вице-премьеров, радикальных националистов, исламистов, искренне болеющих за Родину интеллигентов и столь же искренней шпаны возможность сесть на давно и прочно насиженные «нынешними» места? Для того чтоб избиратели за кого-то проголосовали, помимо констатации давно известной максимы про жуликов и воров, необходимо предъявить по пунктам разработанную программу действий тех, кто хочет эти места занять, которая убедила бы голосующих в том, что к власти не рвутся новые жулики и воры, все отличие которых от старых состоит в том, что они хотят того, что те уже имеют. По этому пути все и идет, хотя, похоже, идти будет не одно десятилетие. Что, опять-таки, не отличается от истории эволюции западных политических систем, которые нигде и никогда не прививались в одночасье, хотя таких попыток было пруд пруди. Идея конца 80-х, состоявшая в том, что, лишь убери старую компартию – все процветет, не привела ни к чему хорошему. Что можно было извлечь еще из написанного в 60-е величайшими из отечественных политологов братьями Стругацкими в диалоге Руматы Эсторского с доктором Будахом в «Трудно быть богом». Убранные в сторону сильные и жестокие лишь уступили место самым сильным и жестоким из слабых. Все рвутся быть слугами народа – одни не лучше других. С чем все мы пока что и живем. Бывает хуже.
Заметки на полях
Чубайс, Явлинский, Прохоров как три богатыря русского либерализма
Столкновение лидеров демократических партий в телевизионном эфире – дело редкое. Отсутствие последнего из либеральных могикан 90-х, Явлинского, в качестве действующей фигуры президентских выборов 2012 года заставляет вспоминать давно и прочно забытое прошлое, поскольку либералы между собой публично не соревновались. Победил бы самовыдвиженец Прохоров, допущенный к президентскому забегу, лидера «яблочников» – вопрос столь же теоретический, как спор о том, кто кого «сборет»: слон или кит. Имеет смысл разве что вспомнить давнюю экранную схватку «трефового короля» отечественной политики – Явлинского и «бубнового» – Чубайса, в свое время вышедшую за рамки события исключительно телевизионного. До того разницу между все еще живым «Яблоком» и ныне почившей в бозе СПС, избиратели которых за Прохорова по большей части и голосовали, демонстрируя, как много потеряли либералы, когда в свое время их лидеры отказались сомкнуть ряды, рядовой избиратель чувствовал слабо. Вопрос: стоит ли Явлинский – за отдельно взятых олигархов или за пересмотр неправедной приватизации, а СПС – за частную собственность или за социальную справедливость, периодически напрашивался, но остро не стоял. Главным отличием было то, что у «Яблока» – одна голова и ясно, чья она, а у СПС их было больше, чем у Змея Горыныча, но все равноудаленные. Злые языки говаривали, что яблочники – либеральная интеллигенция, которой не досталось ни собственности, ни власти, почему партия и прославилась по-коммунистически принципиальной критикой любого действующего правительства, а СПС – та же либеральная интеллигенция, но при власти. Впрочем, эти отличия в свое время стерлись с приходом в «Яблоко» перед самым своим крушением ЮКОСа и неактуальностью обвинений покойного Гайдара и его команды в монополизации властных функций в России на втором десятилетии отрешения «железного тимуровца» от оных. Третье десятилетие существования России в постсоветском политическом режиме и вовсе переводит эти споры в разряд отношений шевалье д’Артаньяна с графом Рошфором в конце великой эпопеи Дюма: старые враги ближе друг другу, чем своим молодым современникам.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
