Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Он яростно замотал головой.
— Форма оркестрантов — по девяносто пять долларов комплект! Огромнейший барабан на весь штат! Светящиеся жезлы, светящиеся шляпы! Черт возьми, еще и что–то с фосфоресцирующим эффектом! Господи милостивый!
Завуч сделал широкий жест.
— Мы что — самый большой на свете музыкальный автомат?!
Сей суровый перечень Гельмгольтца, впрочем, лишь обрадовал.
— Да ведь вам это нравится, — улыбнулся он. — И всем нравится. Погодите, вы еще не знаете, что мы собираемся сделать с этими проводами и лентами!
— Ждать, — простонал Хейли, — снова ждать…
— Положим, — сиял Гельмгольтц, — составлять живые буквы может сейчас любой оркестр. Это, должно быть, самый древний трюк в нашем деле. Но, насколько я понимаю, наш оркестр сейчас — единственный, обладающий необходимой экипировкой, позволяющей выписать в воздухе рукописный текст!
Зависло мрачное молчание. Всеми позабытый Берт внезапно встал. Надел рубашку. И спросил:
— А со мной вы как? Закончили?
— Можешь идти, Берт, — заторопилась мисс Пич. — Никаких проблем со здоровьем я у тебя не обнаружила.
— Тогда пока, — Берт взялся за дверную ручку. — Пока, мистер Гельмгольтц.
— Увидимся, — отвечал Гельмгольтц. — Так, — он обернулся к Хейли, — и что же вы думаете об услышанном? Рукописный текст, а?
За дверью, тем временем, с Бертом, словно случайно, столкнулась Шарлотта — розовощекая красотка, которую он частенько провожал до дома.
— А, Берт, — сказала Шарлотта, — а мне так и сказали, что ты тут, внизу. Я подумала — может, ты упал, ушибся? Ты вообще как?
Берт оттолкнул ее плечом и молча промчался мимо, ссутулившись, словно за дверью его ожидали ледяной ветер и ливень.
— Что я думаю о вашей ленте? — Хейли глядел на Гельмгольтца. — Думаю, что с этого места безбожные траты на оркестр «Десять рядов» прекратятся!
— Причем это — не единственное, что расходуется впустую и что необходимо прекратить, — вдруг вставила мрачно мисс Пич.
— Что вы имеете в виду? — удивился Гельмгольтц.
— В виду, — заявила мисс Пич, — я имею то, как вы беспощадно играете чувствами этих пареньков. — Она насупилась. — Джордж, я наблюдаю за вами много лет. Я вижу: нет на свете такого способа управлять чужими эмоциями, какого вы не пустили бы в ход, чтобы только заставить своих мальчиков играть и маршировать!
— Я просто стараюсь общаться с ними по–дружески, — сообщил Гельмгольтц безмятежно.
— Нет уж. Вы стараетесь добиться много, много большего, — не уступала мисс Пич. — Вы даете ребенку именно то, в чем он больше всего нуждается. Кто бы ни был ему нужен — отец или мать, сестра или брат, собака, раб или Бог — вы готовы сыграть эту роль. Не удивительно, что оркестр наш — лучший на свете. Меня другое удивляет: как это беда, случившаяся с Бертом, стряслась в первый, а не в тысячный раз!
— Так все же — что гнетет Берта? — вскинулся Гельмгольтц.
— Вы, — сказала мисс Пич горько, — его заполучили. Вот что случилось. Ставки сделаны, карты на стол — и он ваш, душой и телом.
— Ну, он, конечно, мне симпатизирует, — кивнул Гельмгольтц. — По крайней мере, смею надеяться, что симпатизирует…
— Да любит он вас, — фыркнула мисс Пич. — Как отца родного любит, честной сыновней любовью. А для вас ведь это — так, обычное дело.
Гельмгольтц попросту никак не мог уразуметь, в чем суть спора. Все, о чем толковала мисс Пич, ему представлялось самоочевидным.
— Да ведь это же попросту естественно, разве не так? — удивился он. — У Берта нет отца, вот он и ищет для себя отцовскую фигуру. Конечно же, очень скоро он встретит какую–нибудь девушку, попадет к ней под каблучок, и…
— Не соблаговолите ли вы наконец–то прозреть и осознать, до какой степени искалечили жизнь Берта?! — вскричала мисс Пич. — Вы только взгляните, на что он пошел, чтобы привлечь ваш интерес после того, как вы ввели его в основной состав оркестра «Десять рядов», а потом бросили на руки мистеру Финку и позабыли о его существовании! Ему же все равно было — пусть все вокруг его на смех поднимают, лишь бы только вы снова внимание на него обратили!
— Процесс взросления — вообще штука болезненная, это общеизвестно, — заметил Гельмгольтц. — Быть малышом — одно, стать мальчишкой — другое, а уж сделаться мужчиной… Переход из каждой предыдущей стадии в последующую — кошмар, кто об этом не знает? — Он изумленно распахнул глаза. — Да если не нам в этом разбираться, — кому тогда?
— Взросление не должно превращаться в кромешный ад, — возразила мисс Пич.
Гельмгольтца подобная постановка вопроса ошеломила.
— Так, и что же вы мне предлагаете?
— Не мое дело давать вам советы, — огрызнулась мисс Пич. — Это решать вам — и только вам. Причем, вы сами позаботились о том, чтобы дела обстояли именно так. Вы же так работаете! Но, полагаю, минимум того, что вы все же способны сделать, — это внушить себе, что привязывать к себе мальчика — это вам не руку лентой обвязать. Ленту вы всегда можете разорвать. Разорвать узы, связавшие вас с мальчишкой, — нет.
— Кстати, к вопросу о ленте, — вступил Хейли.
— Запакуем в коробки и отошлем обратно, — рассеянно ответил Гельмгольтц. Лента на данный момент перестала волновать его совершенно. Когда он выходил из медицинского кабинета, уши его горели огнем.
Походка, осанка Гельмгольтца — ничто не выдавало того, что он чувствует себя виноватым. Но в действительности чувство вины тяжким грузом легло ему на плечи. В своем крошечном кабинете за дверью репетиционного зала он первым делом отодвинул пюпитры с нотами, загораживавшие дорогу к раковине в углу, и долго плескался под струей ледяной воды — в тщетной надежде сбросить этот камень с плеч хоть на ближайший час. Ведь на этот самый час было назначено не что–нибудь, а очередная репетиция оркестра «Десять рядов»!
Своему лучшему другу, Ларри Финку, учителю игры на трубе, Гельмгольтц позвонил по телефону.
— Ну, что на сей раз приключилось, Джордж? — терпеливо спросил Финк.
— Наша школьная медсестра только что раскатала меня в тонкий блинчик — дескать, я чрезмерно добр со своими мальчишками. Она говорит — я слишком крепко привязываю их к себе. А это очень опасно.
— Что, правда?
— Психология — прекрасная наука, — признал Гельмгольтц уныло. — Не будь ее, люди только и делали бы, что совершали одни и те же чудовищные ошибки, снова и снова, — то бишь, были бы чрезмерно добры друг к другу.
— И в чем суть сей драмы? — заинтересовался Финк.
— В Берте, — сказал Гельмгольтц.
— А, — фыркнул Финк. — На прошлой неделе я не выдержал — отмучился с ним, наконец. Он совершенно не занимался дома, на занятия являлся, не подготовившись. Джордж, хочешь честно? Я знаю: ты ставишь этого парня очень высоко, но талант у него — ниже среднего. Да и музыку, насколько я могу судить, он не так чтобы любил больше всего на свете.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
