Взрослые так же щебетали, как и их чада, вдохновляясь друг другом. Так щебетали, как бывало в их доперестроечных квартирках. Для этого и собрались эти русские в этих особняках в таком ожиданном месте.
— Слушай, Юр, а что ты так быстро сваливаешь? Побыл бы недельку-другую, — предложил Аркаша. — У тебя же там, в общем, все налажено. Не зря же столько лет вкалывал.
— Аркаш, все не так просто.
— Тогда и правда, вали быстрее. Быстрее соскучишься.
— Скучать он там будет. Смешной ты, Аркаша. У него там женский тыл. Васечка. Эмигрирует с ней в свою загорную ссылку или чатскую — я запамятовала. Ты, Юрочка, про нас только там не забывай. Мы ведь тоже скучаем. — Лена засмеялась. Шварцы переглянулись.
Запасшись выпивкой, мужчины удалились в кабинет. Скворцов, не скрывая, пересказал Аркаше без утайки все перипетии с Сеней. Юра очень доверял Аркашиной интуиции, хотя в последние годы как-то успешно обходился и без нее. Аркаша не был доволен услышанным. Он знал, что в запале Сеня способен на многое и впопыхах может натворить всяческих чудес. Он понимал, что высокая волна, если погонят, может докатиться и сюда. Хотя пока общая канва этого не диктовала. Поэтому и до полных чудес, он надеялся, еще может быть далеко. Словом, все сказанное ему не понравилось. Аркаша отмахнулся от дурных мыслей.
— Бог с ними уже с делами. Разделаются как-нибудь. А что, скажи, за женщина у тебя? — любопытствующий Аркаша поправил очки. — На что вы там так активно намекали?
— Не намекали вовсе, а говорили прямо. Да ты не бери в свою голову, пока она у тебя еще одна. Вот мне Максимка — помнишь моего охранника? — сказал, что у меня уже два чердака под одной крышей. Смешно, правда? — И Скворцов в трех словах объяснил Аркаше свое новое положение. А также положение Лены и Васи. Аркаша, как и все немногие, знавшие историю скворцовской семьи вообще, был немало удивлен. Пожалуй, впечатление даже можно было назвать сильным — как все порой услышанное или случившееся под раннее и нетрезвое утро, когда особо обостряется восприятие. В какой-то момент Юриного повествования Аркаша даже подумал, что тот просто напился и не то что бредит, но гонит лишнего. Все было как-то невероятно. Вообще говоря, скворцовский семейный либерализм ему никогда не нравился. Он мог дать сам себе свободу, да и то не очень хотел, но чтобы его Ксения так же свободно, как скворцовская Лена, всю жизнь гуляла по окрестностям… Поэтому Ксения строго сидела дома под замком. Аркаша даже не успел представить себе, что такое — хотя такого-то никогда, но хоть подобное — могло бы произойти в их семье, потому что еще сильнее его изумила Ленина позиция, которая, по всему видно было, ей самой казалась здравой. Он, конечно, понял, увидел это, она чуть ревновала мужа, но ревновала как-то добродушно. Как будто это была не ее жизнь, а чужая игра. Колыхания благостного настроения шли от нее. Не было похоже, чтоб она смирилась, — Лена вообще была не из смиренных. Он заметил другое, и это теперь его потрясло, ей все это явно нравилось. Аркаша находился в полном смятении.
— Юр, слушай, и как ты сам-то себя чувствуешь? — Аркаша искренне не понимал Юриного состояния и сделал попытку вернуть друга к каким-то реалиям, по крайней мере, ему самому понятным.
— А представляешь, Аркашка, я чувствую себя отлично. И не очень помню, как жил раньше — буквально пару месяцев назад. Понимаешь меня? Нет?
— Тогда у тебя не только два чердака под крышей, у тебя еще и башня сверху была, но ее снесло. Вот что я тебе скажу. Впрочем, — заметил он, — о душе нам пора подумать.
— Вот-вот, и я об этом же.
Аркаша знал, что спорить, обсуждать с упертым Скворцовым — даже душевные смятения — не только бесполезно, но и бессмысленно, поэтому и не стал ставить ему никаких дополнительных вопросов.
— Пойдем спать. Утро вечера мудренее. Так говаривали на нашей родине.
— Теперь говорят — мудрёнее.
Они вышли в гостиную. Лена и Ксения сидели в креслах и курили.
— Дети спят?
— Только уложили. Заболтались и совершенно о них забыли, — женщины смеялись. — Еще родителями называемся. Если б они сами не пришли воды попросить… Тут-то мы и глянули на часы… Правда они и не сопротивлялись.
— Даже дети устают. А представляешь, дорогая, — Юра присел на ручку кресла, в котором помещалась Лена. — Аркаша предположил, что у меня снесло башню.
Аркаша насупился. Ему почему-то не хотелось сейчас обмусоливать все, что он сам сказал и что услышал от Юры. Тем более то, что касалось скворцовской новоприобретенной личной жизни, потому что у него не было позиции, которую Аркаша привык иметь как старый консерватор. Не очень ловко себя почувствовала и Ксения, которая тоже поняла, что что-то произошло, что-то изменилось, а она так и не узнала об этом, потому что Лена ничего не рассказала, даже не упомянула, даже не намекнула. Ксения решила было, что и рассказывать особо нечего — ну подумаешь, любовница появилась у мужа. Неприятно, наверное, сама она таких чувств не ведала, но не смертельно же. Мужей и жен все-таки скрепляют узы иного порядка. Но теперь, когда мужчины вышли из кабинета, по их лицам, и в частности по лицу собственного мужа, немного даже растерянному, Ксения увидела, что оказалась не в центре событий, где, в силу отсутствия экстравагантных происшествий в своей жизни вообще, ей вдруг оказаться захотелось.
— Башню? Не печалься, дорогой. Видимо, она не была твоим украшением. — Лена повернулась к Ксении: — Лизонька останется у вас, хорошо? Вы все мужские секреты обсудили? Надеюсь, Юра ничего не утаил? — Она игриво посмотрела на Аркашу. — Тогда пойдем, дорогой. До утра не так много времени, а я по тебе очень соскучилась.
Они вышли, оставив Шварцев в недоумении.
Лена вышла из душа и упала на кровать. Юра лежал тихо. Она взяла книжку, лениво полистала и отбросила в сторону. Откинулась на подушку.
— А знаешь, как-то мне все стали неинтересны.
— И давно?
— Не так давно. Я и тебя поэтому поняла лучше.
Юра живо повернулся и облокотился на заломленную руку.
— Да что ты? И как же тебе это открылось? И кто эти все? Ты меня интригуешь.
— Я провела маркетинг своего рынка. И рынок мне не понравился.
— Что так?
— Скушно. Я же говорю.
— Слушай, не пугай меня. Когда же ты успела обскакать пол-Европы с проверкой своих дивидендов? И я этого не заметил причем.
— А ты вообще мало что замечаешь. Но я ленива и никуда не скакала, а провела виртуальное исследование. Все так смешно, оказывается. И просто. Подивилась только, зачем напрягалась, ну не то чтобы напрягалась, но не сопротивлялась, не возражала, не воздерживалась… Лучше б энергию экономила, на твоем диване лежа.
— Ну как же ты не понимаешь зачем? Чтобы сейчас было что обсудить. — Он приподнялся на локте. — Очень интересно. Расскажи, пожалуйста, подробности своих изысканий. Полагаю, что я многого не знаю. Кто эти скучные люди и какие они? Почему? Мне тоже интересно, ведь я об этом никогда не думал, вернее — о тебе в этом ключе, дорогая.
